КЛАДЫ РОССИИ

Приключения, связанные с поисками старинных кладов, давно заняли прочное место в мировой литературе, но в российской прозе данная тема отражена слабо, вернее будет сказать, не отражена совсем. Максимум — маленькая заметочка в районной газете о найденном в огороде досужего пенсионера горшочке с серебряными копейками или небольшой сборник к№ доискательских легенд и старых баек, мало интересных широкой читательской аудитории. Почему же так сложилось? Почему на Западе есть и «Копи царя Соломона», и «Остров сокровищ», и «Сердца трех», а у нас нет ничего даже отдаленно похожего, хотя на нашей-то земле в отличие от большинства прочих таятся клады поистине уникальные. Возможно, все дело в том совершенно особом духе российского охотника за удачей, который, в общем и целом, чужд тому высокому духу романтики, который окутывает подобные истории в других странах. Наш доморощенный кладоискатель ставит перед собой несколько иные, нежели чем на алчном Западе, задачи, да и достигает к>: довольно-таки своеобразными способами.

Впрочем, судите сами. В этой небольшой статье я как можно более достоверно опишу события, которые происходили со мной в начале лета 2000 года, и думаю, что наши уважаемые читатели сами разберутся, достойны ли они пера современного Вальтера Скотта или Конан-Доил я. Итак, в 1995 или 1996 году мне случилось добираться из Вязьмы в Смоленск на стареньком, донельзя перегруженном рейсовом автобусе. Как раз позади меня сидели двое местных жителей — пожилой мужчина в очках, с давно не подстригавшейся бородой и мальчик лет десяти-одиннадцати, по-видимому, ей* внук. В автобусе было тесно, жарко и противно пахло бензином. Кроме того, его немилосердно трясло на каждом ухабе казалось, что при очередном толчке он вообще развалится на составные части. Мальчик, поначалу сидевший довольно спокойно, вскоре начал беспокойно крутиться, молотить сандалиями по спинке моего сиденья и нудно канючить у деда. Тот, в свою очередь, чтобы как-то отвлечь его от неизбежных тягот пути, принялся рассказывать всевозможные истории, наверняка черпая их из своей собственной биографии. Рассказав о личных похождениях, дед плавно перешел к изложению историй, услышанных им давным-давно, видимо еще от своего деда.

— А вот еще, Васюнь, послушай такую сказку, — наклонялся он к самому уху внука, давая понять, что его слова строго конфиденциальны и разглашению не подлежат. — Когда наполеоны отступали в восемьсот двенадцатом году из Москвы, они ведь и здесь проходили тоже. Ага. И бабка Аграфена еще давно сказывала мне, что когда их войско проходило за Смоленском, то их главный маршал приказал сбросить свою золотую карету прямо в Днепр, в пучину, чтобы никому она, значит, не досталась. — А кому, кому чтобы не досталась-то, — буквально взвился на сиденье заинтересовавшийся внук. — Дак, наверное, нашим казакам, — обескураженно развел руками дед — Ими еше атаман Платов командовал, кажется. А место это тайное называлось Сырое Коренье, — добавил он загробным голосом, видимо для пущей убедительности. Разговор их сразу же перекинулся на легендарного атамана, потом на не менее легендарного Левшу, а я все думал о сброшенной в реку карете, гадая, сохранилась ли она до наших времен, или ее уже достали. Вернувшись из поездки в Москву, я первым делом купил карту Смоленской области и, вооружившись лупой, принялся рассматривать ту местность, по которой протекал Днепр ниже Смоленска. Каково же было мое изумление, когда я вскоре действительно наткнулся на название Сы-Рокоренье, принадлежащее небольшой деревне, расположенной на левом берегу реки.

— Да старикова легенда и в самом деле не лишена историЧеской подоплеки, — обрадовался я. Изучив впоследствии доступную мне литературу, я окончательно убедился в том, что корпус маршала Нся действительно некогда угодил в гибельную ловушку, попав в своеобразный капкан между нашими войсками и полузамерзшим Днепром. Переправа французских войск на другой берег по еше крайне слабому льду была по-своему трагична, и об этом написали многие участники тех событий. Попытавшись первоначально переправиться по броду у Сырокоренья, они попали под яростный огонь казачьих пушек и, понеся значительные notepn, отступили. Им оставалась единственная возможность— двигаться вдоль реки, стараясь найти для перехода полоску более или менее крепкого льда. И я поначалу полагал, что таких участкоа ими было найдено несколько. И соответственно отступавшими французами было предпринято несколько попыток перебраться на правый, спасительный берег. Одни из этих попыток наверняка были более удачны, другие менее. И, видимо, в число последних затопленных предметов попала и личная карета самого маршала. Она, скорее всего» ушла на дно при попытке переправить ее через достаточно широкую в тех местах реку.

— Надо полагать, — думал я, — что ценностей в той карете везли немало, и именно вес тяжелогруженой повозки способствовал тому, что она провалилась под лед, унеся с собой и пучину и упряжку лошадей и возницу. Мне оставалось осуществить в общем-то совсем немногое — отыскать утонувшее транспортное средство вместе со всеми сокровищами. Но, как водится у нас на Руси, скоро сказка сказывается^ да не скоро дело делается. Собственно, оно и не делалось, вплоть до того момента, пока я в очередной раз не остался без работы. Надо сказать, что к этому времени случай свел меня еще с одним искателем приключений, который к тому же водил дружбу с директором крупного магазина, торгующего туристским снаряжением. Вот тут-то я и вспомнил об утонувшей карете. А, вспомнив, предложил своему новому знакомому попытаться найти ее. Поначалу он отнесся к моей идее откровенно скептически« поскольку район поисков был слишком обширен, но я предложил несколько упростить нашу задачу, условно разделив ее на две части. На первом этапе я брал на себя обязательство самостоятельно обследовать пространство между деревнями Сыро коренье и Воришки (ныне стыдливо именуемые Варечки). Мн* почему-то представлялось, что, пройдя пешком по берегу Днепра, я чисто визуально выявлю наиболее удобные места для переправы через достаточно широкую реку.

Итак, я незамедлительно отправился в путь. От Москвы до Смоленска доехал на скором поезде, а от него до станции Гусино на местной электричке. Далее мне предстояло идти пешком. Дойдя до моста над Днепром, я несколько минут простоял посреди его, с надеждой и внимательно всматриваясь в несущуюся подо мной темную воду; Решимость моя при виде столь бурного потока была несколько поколеблена, но отступать от задуманного, проделав столь долгий путь, я был не намерен. Через час я оказался на окраине деревни Варечки, именно в том месте, где (судя по литературным источникам) более или менее успешно переправилась основная масса французов. Отсюда мне предстояло двигаться вверх по течению на протяжении примерно семи километров.

Вооружившись блокнотом и авторучкой, я неспешно прогулялся по краю речного склона, оценивая его крутизну, а также и длину пути, по которому некогда могли скатываться французские повозки. Ведь вполне понятно, что со слишком высокого склона повозки могли так разогнаться, что наверняка проломили бы лед прямо у берега. Следовательно, спуск мог происходить только там, где берег был либо невысок, либо достаточно полог. К счастью, на всем участке довольно утомительного пути таких относительно удобных мест встретилось со всем немного, вернее будет сказать, они мне почти не встретились. Те немногие участки, которые хотя бы в малейшей степени отвечали моему представлению о месте для переправы, все равно были крайне неудобны. И только тогда, когда я добрел почти до самого Сырокоренья, то увидел место, приспособленное для переправы просто идеально. Но ведь я уже знал, что здесь французам переправиться не удалось и карета даже случайно очутиться в пространстве между Сырокореньем и Алек-сеевкой просто не могла. Пришлось остановиться и предаться раздумьям, мысленно перенесясь в те далекие времена.

Известно из истории Отечественной войны 1812 года, что тот момент для двигающегося в арьергарде французской армии корпуса маршала Нея был воистину отчаянный. Его отрезали от основных сил, сумевших прорваться к городу Красный, и заставили резко свернуть на север в поисках обходных путей. О том, чтобы спокойно переправить через только-только замерзший Днепр многочисленные повозки с добычей и ранеными, речь уже не шла, им нужно было думать о том, чтобы спасти хотя бы боеспособные части. Возможно, именно тогда в войска и поступил приказ маршала сбрасывать в реку всю мало-мальски тяжелую поклажу? Однако просто столкнуть возки, пушки и телеги с обрыва они тоже не могли. Берега Днепра на этом отрезке столь высоки и круты, что поклажа с телег просто-напросто рассыпалась бы по ухабистому и сильно заросшему склону, даже не достигнув воды. Кроме того, я видел, что большая часть речных склонов покрыта лесом, и, следовательно, все телеги застряли бы там уже на первых метрах!

Решительно развернувшись на сто восемьдесят градусов, я. позабыв об усталости и голоде, двинулся обратно к Варечкам. Теперь я уже искал не места возможных переправ, а открытые пространства, где можно было бы удобно скатить повозки п реку, просто и без особых затей. Очень кстати я вспомнил и вычитанный мною где-то эпизод, в котором один из участников тех далеких событий подтвердил, что в Днепр были специально сброшены и несколько оставшихся без тяги пушек. Казалось, моя задача сильно упростилась. Пушки в те далекие времена были весьма массивны, и отыскать их скопление даже с поверхности воды, даже под слоем ила было делом вполне выполнимым. Привлекала меня и цена пушек. Цветной металл даже в виде лома, имел в те годы солидную стоимость. Возвратившись из похода домой, я рассказал о своих соображениях своему новому знакомому, и мы вместе принялись за интенсивные поиски соответствующей нашим задачам аппаратуры. Поиски, к счастью, были недолгими. Магазин «Мир приключений», незадолго до этого открытый на Ленинском проспекте, любезно предоставил в наше распоряжение прибор «Джемини-3», позволяющий обнаружить металл даже на шестиметровой глубине. Оставалось сделать совсем немногое — выбрать подходящее время и съездить с ним к двум «подозрительным» участкам реки и прозвонить их с помощью иноземной техники. Подходящий случай представился только в июне 2000 года.

Ранним утром из Москвы по Минскому шоссе выехал кирпичного цвета «фольксваген», в котором сидели четверо плечистых мужчин. Вкратце я вам их представлю. Сзади сидели; Вадим Анатольевич и Олег Юрьевич — представители спонсора, выделившего нам прибор, надувную лодку и две небольшие палатки. Оба они должны были помогать мне в проведении поисковых работ. Сам я сидел на переднем сиденье, а за рулем был мой новый знакомый, Александр Владимирович. В его обязанности входило доставить нас на место и обеспечить достойным и капорийным питанием. До Варечек мы доехали без особых приключений, правда, меня несколько удивил обычай моих попутчиков каждые сто километров дружно отмечать стограммовым стаканчиком водки. Миновав Варечки, мы, чтобы держаться поближе к реке, свернули на проселочную дорогу, с виду хорошо укатанную. До намеченной цели оставалось совсем немного, когда путь нам внезапно преградила солидная лужа (накануне прошли сильные дожди).

Подняв целую тучу брызг, машина отчаянно рванулась вперед, но, разумеется, тут же забуксовала и села на «брюхо». Мотор заглох, и она беспомощно застыла посреди взбаламученной грязи. В этот роковой момент Вадим Анатольевич, видимо Разбуженный громким шумом двигателя, открыл глаза и непонимающе огляделся по сторонам. Думая, что весь этот кошмар ему просто приснился, он громко вздохнул, открыл дверцу и вьтал их полузатопленного салона. К счастью для него, несколько более трезвый водитель тут же поспешил ему на помощь, и хоть не без труда, но все же выволок на сушу тонущего в луже коллегу. Положение мое было отчаянное.

Машина села, видимо, накрепко, около нее бестолково кружились трое в дымину пьяных мужиков, и ждать помощи было неоткуда, поскольку была суббота и за три часа по дороге не прошла еше ни одна машина. Однако выбора у меня не было, пришлось возвращаться в Варечки, искать мощный грузовик или трактор. Когда через три часа бесплодных блужданий я вернулся на прежнее место, нашей машины, к моему изумлению, в луже уже не было. Внимательно осмотрев оставленные шинами следы, я быстро понял, что их вытащила какая-то автомашина, типа «Урала» или «КрАЗа».

Слава богу, что следы на сырой почве читались хорошо, и вскоре я обнаружил место, где наш «фольксваген» свернул д реке. Пройдя полкилометра по проделанной им колее, я обнаружил моих облепленных грязью попутчиков сидящих в прибрежных зарослях у наполовину Покрытого глиной автомобиля. Единственное, что удалось мне в этот день сделать, так это установить обе палатки и уложить всех троих страдальцев спать.

Наутро после суетливого и наполовину сгоревшего завтрака мы приступили к основной части нашего грандиозного поиска. Первоначально мы планировали протянуть веревку поперек реки, после чего нам оставалось только привязать к ней вторую веревку, которая служила бы своеобразной опорой при проведении измерения. Весь вопрос был только в том, как доставить ее на правый берег. Река в том месте была шириной не менее пятидесяти метров, и вода на всех этих метрах неслась во весь опор. Однако отступать было некуда, как некогда и французам. Надув лодку, двое моих помощников смело бросились на ней в бурные воды, таща за собой капроновую веревку. Но то ли течение было слишком сильным, то ли сил после вчерашнего у моих напарников не хватало, но для того чтобы проплыть эти несчастные шестьдесят метров (мы потом измерили расстояние точно), им понадобилось полчаса отчаянной гребли. Наконец опорная веревка была натянута над водой, и пунцовые от напряжения гребцы причалили лодку к нашему берегу. Настала пора действовать и мне. Вытащив лодку на довольно крутой склон, мы принялись укреплять в ее носовой части подготовленный к работе прибор, на который возлагали столь большие надежды. Вскоре техника была подготовлена к работе и разведка началась.

Я устроился в передней части лодки и обслуживал «Джеми-ни», а один из спонсоров, чувствующий себя несколько лучше остальных после обильных вчерашних возлияний, уселся на весла. Протралив доступную часть реки и не найдя в ней ничего примечательного, мы причалили обратно, По идее, нам следовало теперь отцепить веревку и перенести ее на пятьдесят метров вниз по течению. Но в этот момент мне в голову пришла спасительная мысль.

— Наверняка спущенная с берега пушка или повозка не могла укатиться далеко, — сообразил я. Пусть берег и весьма крут, но дно реки довольно быстро изменяет свою кривизну, и примерно в семи-восьми метрах от берега он становится практически горизонтальным, и именно там спущенный с берега предмет должен непременно остановиться. Смотав снятую веревку в клубок, я зацепил ее конец за сук росшего у воды дерева и принялся проводить измерения непрерывно. Одновременно я дал указание своему загребному держаться примерно в десяти метрах от берега. Промерили одну сотню метров, другую, третью — ничего. А на четвертой сотне, причем именно там, где находилось самое удобное для затопления место, прибор неожиданно ожил. Покружив, насколько это было возможно, вокруг первой находки, я выяснил, что масса утопленного предмета примерно равна 150 килограммам и, что самое интересное, металл этот цветной.

— Вот и первая пушка, — обрадованно воскликнул я, — надо думать, остальные находятся где-то неподалеку. Однако моим радужным надеждам не суждено было сбыться. Объект на дне был совершенно одиноким, и, даже удалившись от него более чем на триста метров» мы не обнаружили больше ничего подобного. Абсолютно ничего. Делать было нечего, и мы, подтянувшись к последнему месту закрепления опорной веревки, полезли на почти вертикальный берег, из последних сил волоча за собой лодку. С немалым трудом продравшись через плотные заросли матерой, почти полутораметровой крапивы, мы выползли на открытое пространство. Поголосив несколько минут, рассчитывая привлечь к себе внимание оставшихся в лагере, мы поняли, что помощи не дождемся, и потащили свое имущество к стоянке. Первое, что мы увидели, приблизившись к «фольксвагену», были украшенные грязными носками ноги нашего водителя, Александра Владимировича, которые сиротливо торчали из оконного проема заднего сиденья. Сделав еше несколько шагов, мы увидели и формального руководителя нашей экспедиции — Вадима Анатольевича, который лежал ничком на земле почему-то только в одном сапоге, но зато с топором в левом руке, Нехорошие предчувствия заставили меня бросить резиновую ношу и броситься к нему. Следов крови не было видно, и я перевернул его на спину. Вадим Анатольевич медленно открыл один глаз и, сфокусировав его на моем лице, с трудом разлепил спекшиеся губы и пробормотал: «А-а-а, вы вернулись., парни. Выпить... xoтите? Тогда наливайте себе... сами».

Я только сплюнул от досады и Принялся упаковывать уже ненужный прибор. Радовало только то, что дело уже было сделано и хоть один объект, но удалось обнаружить. Надо сказать, что никакого водолазного снаряжения у нас с собой не было и в помине, если не считать примитивной маски с трубкой. Но е этим с позволения сказать «снаряжением» бросаться в столь стремительные и глубокие воды было бы полным безумием, и наутро мы покинули гостеприимный, засыпанный пустой тарой берег, так и не узнав, что же скрывается под водой. Кроме того, было ясно, что достать лежащий на глубине не менее четырех метров массивный объект (предположительно бронзовую пушку) было невозможно без специалистов по подводным работам и соответствующего оборудования. Пришлось отправляться обратно несолоно хлебавши, но мои спутники были весьма воодушевлены столь успешной, по.их мнению, поездкой. В чем был успех, я не понимал, наверное, только в том, что был побит очередной рекорд по части выпитого на душу населения.

Удивительно, но буквально через месяц я совершенно неожиданно получил дополнительные данные о том, что стародавние события, легенду о которых мы разрабатывали на Днепре, в действительности происходили совершенно в другом его месте. И загадка обнаруженной нами массы цветного металла, естественно, взбудоражила мое воображение. Ведь мы были уверены в Том, что нашли именно то, что искали, а именно пушку. Соответственно, все наши предварительные идеи о том, как производить работы по извлечению объекта со дна реки, претерпели значительные изменения. Прежде всего, было неясно, что именно лежит примерно в десяти метрах от крутого днепровского берега. Монолитный ли это объект, или куча более

мелких предметов. Ответ на данный вопрос мог быть чисто теоретически получен тремя методами. Можно было бы опустить вниз подводную видеокамеру, нырнуть под воду с маской или попытаться прощупать найденное стальным штырем. Трудность заключалась в том, что, во-первых, объект был укрыт слоем ила и рассмотреть его не было никакой возможности, а имевшийся в нашем распоряжении штырь был слишком короток. Таким образом, перед нами встал вопрос о том, как и с помощью каких технических средств нам выудить находку? При этом следовало по возможности обойтись самыми малыми силами и, естественно, не привлекать тяжелую технику. Само собой нам предстояло решить данную задачу быстро, максимум за два дня поездки. И мы стали готовиться. Произведя соответствующие расчеты, мы решили, что для извлечения обнаруженного будет достаточно и обычной автомобильной лебедки с ручным приводом. При необходимости трос можно было легко нарастить прочной веревкой, способной перемещать многосоткил©граммовые тяжести. С закреплением лебедки на берегу проблемы тоже не было, поскольку на нем в изобилии росли довольно крупные деревья. Оставалось только найти способ, как доставить эту лебедку к найденному объекту. Повторю еше раз те исходные условия и трудности, в которых нам бы пришлось работать. Глубина реки к этому времени упала до 2,5 метра, удаление от твердого берега составляло 9 метров, а возможную глубину иловых отложений мы оценивали в метр или чуть более того. И самое главное, довольно сильное течение.

Исходя из этих данных, было решено, что без привлечения хотя бы одного профессионального водолаза-аквалангиста нам не обойтись. Однако поскольку в полевых условиях перезарядить акваланг возможности не было^ то весь расчет строился только на том запасе боздуха, который мы могли привезти с собой из Москвы. Поскольку в нашем распоряжении было только два пригодных к работе акваланга, то фактически мы располагали всего полутора-двумя часами рабочего времени под водой. Из этого-то факта и следовало исходить в первую очередь. За относительно небольшой промежуток времени нашему аквалангисту следовало не только обнаружить точное местонахождение объекта, но и по возможности очистить его от ила. Затем, если он был чем-то монолитным, его следовало надежно закрепить на крюке троса и проследить за его извлечением. Если же объект представлял собой россыпь разрозненных предметов, то водолазу предстояло применить гибкую тару — сетчатые пластиковые мешки из-под картошки.

Четко осознав все этапы предстоящей операции, мы решили, что должны заранее максимально облегчить водолазу его нелегкую миссию. Прежде всего это касалось ориентации под водой. Поэтому мы решили вывести и закрепить лодку точно над местом находки. Кроме того, нам предстояло обозначить место находки составным металлическим штырем. Трудности начались у нас сразу же после того, как мы спустили лодку на воду. Прежний трюк с одной крепежной веревкой не прошел, поскольку лодку постоянно отжимало к берегу. Пришлось использовать метод треугольника. Смастерив самодельный якорь из трех изогнутых прутьев арматуры, мы привязали его веревкой к лодке и забросили примерно на середину реки. Вторую же веревку закрепили на берегу. Таким образом, одновременно манипулируя двумя верёвками, мы вывели лодку точно над объектом, ориентируясь по показаниям включенного магнитометра. Теперь оставалось только одно — нащупать находку. Поскольку работать на такой глубине и при таком течении было крайне затруднительно, мы провозились около получаса, прежде чем щуп несколько раз уткнулся во что-то твердое и явно металлическое. Но однозначно сказать, монолитный это объект либо составной, мы так и не мотли, поскольку прицелиться в одно и то же место вслепую было практически невозможно. Так или иначе, но поскольку основные подготовительные работы были осуществлены, настало самое время действовать водолазу.

Понимая, что и ему будет мешать течение, мы привязали его за пояс особой веревкой, рассчитывая использовать ее заодно и в качестве страховочного средства. Вручив аквалангисту саперную лопатку, мы помогли ему спуститься в воду метрах в десяти выше по течению и с вполне понятным волнением принялись следить за поднимающимися наверх пузырями выдыхаемого им воздуха. Один из нас все время контролировал натяжение веревки, находясь в постоянной готовности прийти на помощь водолазу, если бы тот, как было условлено дернул спасательный канат два раза. Вскоре по покачиванию торчащего из-под воды штыря мы догадались, что он достиг цели и приступил к раскопкам. Был пущен специально для этой цели приобретенный секундомер, по которому один из нас контролировал время, проведенное водолазом под водой. Прошло примерно сорок минут, и наш аквалангист вынырнул сам. Всплыв на поверхность, он, тяжело дыша, сообщил, что внизу под слоем ила им обнаружены большие колеса вроде как от телеги.

— И здоровенные рессоры к ним приклепаны, — сказал он напоследок, перед тем как вставить в рот загубник и вновь погрузиться. В доказательство своих слов он словно на прощание бросил на дно лодки сильно позеленевшую латунную ручку от какой-то дверцы. «Неужели отыскалась та самая легендарная карета? — пронзила меня радостная мысль. — Вот это удача!» Удача удачей, но факт, что обнаружена вовсе не пушка, менял всю нашу стратегию- Поскольку вытащить находку однократным зацепом было совершенно невозможно, следовало перестраиваться на ходу. Под илом явно лежали разрозненные обломки экипажа. Пытаться выдрать увязшую в иле повозку целиком было совершенно нереально, ибо она тут же развалилась бы на отдельные части.

Итак, выбор у нас был невелик: либо попытаться выскрести из ила хотя бы часть уже найденных предметов, либо, используя оставшийся в баллонах второго акваланга воздух, раскопать всю повозку и по возможности несколько точнее определить масштаб найденного. Второе было конечно же заманчивее, но после недолгого обсуждения меркантильные соображения взяли вверх, и было решено извлечь то, что уже удалось откопать, благо слой ила был относительно неглубок, хотя и довольно прочен.

Далее работы производились по следующей схеме. Под воду опускался прочный пластиковый мешок, в который загружалось все найденное без предварительного разбора, вместе с илом, обломками повозки и прочим накопленным за многие годы мусором. Поначалу набитый мешок мы попробовали вытаскивать с помощью заранее установленной лебедки, но поскольку скорость наматывания троса была непозволительно мала, мы решили вытаскивать его просто руками, благо вес всего груза в наполненном состоянии не превышал пятидесяти килограммов. Два человека довольно легко вытаскивали скользкую ношу вверх по косогору за считанные минуты. Всплывавшему на поверхность водолазу тут же бросали другой оснашенный ярким поплавком мешок, надежно привязанный веревкой к дереву. Всего нам, с большим трудом и приключениями, удалось поднять наверх пять или шесть мешков.

Вскоре воздух в баллонах водолаза закончился, и вся наша насквозь промокшая команда, не имея больше возможности извлечь что-либо сверх уже найденного, столпилась вокруг кучи лоснящегося черного ила. Наступил самый волнительный момент. Принесли несколько пластиковых емкостей с водой из реки и принялись перекапывать гущу, размывая ее.

Несмотря на то что значительную часть составлял собственно речной ил, ценные находки нам все же попались в изрядном количестве. Среди них были прекрасная серебряная ложка с латинским вензелем на ручке, двуствольный пистолет, дюжина французских пятифранковых монет, одна золотая монета екатерининских времен и еще довольно много всякой мелочи, среди которой выделялось очень красивое серебряное кольцо с плоским бордовым рубином. Сами понимаете, что радости нашей просто не было предела. Конечно, не безумные сокровища, но и то, что удалось поднять, с лихвой компенсировало наши в обшем-то не очень значительные расходы.

Вечером, собравшись на последний полевой ужин, мы на радостях осушили остатки нашего алкогольного боезапаса и наутро (естественно, опять с множеством приключений) отлра вились в Москву. Некоторое время после возвращения мы были заняты реализацией наших находок, окупив все затраты на поездки, и даже кое-что заработали сверх того. Пора было возвращаться за тем, что осталось, пока не наступили холода. Но дальше началось нечто странное. Не поленюсь еще раз повторить, что общий вес поднятых на поверхность находок не превысил нескольких килограммов, и, следовательно, большая часть груза повозки все еще оставалась на дне. Однако все мои попытки вновь собрать ту же команду для продолжения подъема найденного неизменно наталкивались на странную вялость и пассивность моих недавних попутчиков. Постепенно куда-то пропал и мой горячий пыл, и я тоже охладел к немедленному продолжению работы.

Да, собственно для чего было торопиться? Где лежит повозка, я и так знал. Вновь тащиться за шестьсот километров по осенней слякоти за следующей горсткой старых вещей и серебряных кружочков действительно как-то не хотелось. Тем более что в прошлый раз мы встретились со множеством неприятных трудностей, сбывая наши незамысловатые находки. А через некоторое время мне на память стали приходить другие подобные истории, случившиеся с некоторыми известными мне поисковиками. Один из них был даже вынужден в спешке бежать из страны после настоящей охоты, устроенной на него некими государственными органами, мечтающими получить от него сведения об одной из его находок. Ведь у нас зачастую не так трудно найти клад, как трудно его цивилизованно реализовать. А дрожать при каждом стуке в дверь не каждый захочет.

Какие же практические выводы можно сделать из данного поискового эпизода? Основной вывод, на мой взгляд, таков. Прежде чем проводить работы по извлечению находящихся под водой тех или иных предметов, слелует тщательно изучить все сопутствующие искомому предмету природные условия, после чего нужно максимально точно оконтурить обнаруженный предмет е помощью буйков, металлических либо деревянных штырей или протянутых с берега веревок, прикрепленных к бере-ювой растительности.

Работы по извлечению должны начинаться только после того, как скрупулезно продуманы все этапы операции и для каждого из них подготовлено специальное снаряжение. Желательно также еще на твердой земле всем вместе "проиграть" предстоящие действия, включая все, даже самые незначительные этапы операции. Во-первых, это позволит всем участникам данной работы представить себя единой командой, а во-вторых, еше раз будет проверено все используемое оборудование, пусть и самое примитивное. И последнее — страховка водолаза. Нельзя пренебрегать ею ни при каких обстоятельствах. Конечно, нельзя предугадать всего, но очевидные вещи должны быть соблюдены непременно. Впрочем, это тема особого и Довольно пространного разговора.

Несколько слов хочется сказать и о законности нашей полуподпольной деятельности. Западным кладоискателям в этом отношении намного легче. Практически во всех развитых странах существует строгая и в то же время логичная система правил и законов, позволяющая заинтересованным людям открыто и безбоязненно заниматься поисками интересующих их раритетных предметов либо легендарных сокровищ. Каждый может вполне легально купить лицензию либо организовать поисковое общество, на худой конец можно заключить с местными властями соглашение о разделе найденного имущества и заниматься любимым делом в собственное удовольствие. Там человек, нашедший какой-либо клад, почти автоматически становится знаменит, уважаем и богат. У нас же все происходит с точностью до наоборот. Наш поисковик, будучи человеком не только всеми гонимым и презираемым, но и юридически бесправным, вынужден всю жизнь безвинно таиться и всянескя маскировать свои намерения и действия. Законы, существую* щие в нашей стране, заранее загоняют российского поисковика в своеобразную юридическую западню, без какого-либо различия к его фактическому статусу и исходным намерениям. Он априори не имеет возможности легально проводить поиски н раскопки в интересующих его районах. Но задумаемся на минутку, к чему это в конце концов приводит? К исчезновений? кладоискательства? Отнюдь, это занятие, как и землепашество, — практически вечно.

Приводит это бездумное запретительство к тому же, к чему приводят любые бездумные запреты, — их просто начинают обходить объездными тропами. Поисковые работы начинают вести, прикрываясь липовыми договорами и разрешениями, а для раскопок предпочитают подкупать местных чиновников или работать по ночам, всячески маскируясь под грибников или охотников. Но это еше не так страшно. Самое неприятное бывает тогда, когда искомое наконец-то найдено. Вот тут-то и начинается самое интересное. На презренном, но почему-то более зажиточном Западе человек может выставить свою находку на аукционе и получить за нее вполне легальное вознаграждение. А что у нас? Вместо того чтобы быстро и без проблем получить честно заработанные многолетним трудом деньги, наш поисковик вынужден втихомолку подыскивать скупщика краденого, поминутно рискуя попасть в руки уголовников или официальных органов. А ведь поисковик в большинстве случаев не делает ничего плохого. Ведь основное его предназначение — изучать историю родного государства и искать материальные предметы, эту историю подтверждающие. Допустим, например, что бригада вроде нашей компании нашла несколько десятков килограммов старинных монет. Ну и что из того? Мы их что, украли, что ли? Нет» как раз наоборот, ввели эту массу драгоценного металла в массу богатств нашей страны.

Надо признать, что наше законодательство тихо, но настойчиво подталкивает всех поисковиков к тайной, противоправной и, что самое удивительное, к убыточной для самого государства деятельности. Ведь за лицензию на поиски поисковик заплатил бы соответствующую сумму в бюджет, независимо от результатов поисков. Находка была бы легально продана, а налог, взимаемый с такой продажи, тоже пошел бы в доход государства...

Впрочем, хватит о грустном. Всех вас наверняка интересует вопрос, действительно ли мы нашли ту самую «Золотую карету маршала Нея»? Не знаю, утверждать не решусь. Вполне возможно. Во всяком случае, среди находок попались и две рваные полоски золотой фольги, которая вполне могла некогда украшать кузов злополучной кареты. Но единственное, в чем я твердо уверен, так это в том, что мы подняли далеко не все, что она везла перед тем, как навсегда погрузиться под днепровский лед.