КЛАДЫ РОССИИ

В мае 1921 года в монгольских степях близ озера Буир-Нуур в одной из лощин, заполненных талой водой, был утоплен шестима-стный «фиат», а вместе с ним 24 ящика с золотыми монетами и обитый жестью сундук барона Унгерна в семь пудов веса. («Совершенно секретно», № 10, 1993.) Давайте попробуем разобраться и в этом темном вопросу Глядишь, из мутных вод очередного исторического озера я всплывет долгожданная правда. Попробуем максимально пристально рассмотреть и происхождение данного клада, и Азиатскую дивизию, длительное время охранявшую ценности и, самое главное, самого командира той дивизии — легендарного барона Унгерна. Сразу же даю краткую историческую справку об этом человеке.

Роман Федорович Унгерн фон Штернберг, 35-летний генерал-лейтенант российской армии, был расстрелян по приговору Сибирского ревтрибунала 15 сентября 1921 года. Погребли останки расстрелянного генерала без лишней огласки, тайком: где-то в тайге под Новониколаевском (ныне Новосибирском), и его имя, вероятно, очень скоро выветрилось бы из народной памяти, если бы не пошли толки, что где-то в монгольской степи Унгерн зарыл значительные по стоимости сокровища. И что чекисты, мол, то угрозами и пытками, то посулами сохранить жизнь понуждали барона указать место, где он спрятал свои богатства, а когда поняли, что орешек им не по зубам — не расколется, председатель Сибирского ЧК Иван Плауновский собственноручно прикончил Унгерна выстрелом в затылок.

Вот такие в те времена были нравы. Озверевшие за долгие годы войны люди уже настолько очерствели и опустились, что останавливались ни перед чем, чтобы достичь своих низменных целей. И дело здесь было вовсе не в пропавших сокровищах, а в непреодолимой ненависти представителей одного класса к другому. Но вот прошли годы, десятилетия, и кто теперь в самом деле припомнит, кто такой был «большой* человек Иван Плауновский, а вот кто такой барон Унгерн, помнят на удивление многие. Личность это была и в самом деле неординарная. Всех испытаний и приключений, что послала ему судьба, не осилили бы и десять человек. Мы еще коснемся подвигов знаменитого барона, а пока переместимся на время в пригород Варшавы, выбрав для своего визита 10 января 1945 года.

К дому Хенрика Витачека, что стоял в местечке Жульвиви-не, подъехал черный легковой автомобиль. Пан Хенрик выглянул в окно, и сердце его екнуло: из машины вышел сухощавый невысокого роста мужчина в шинели офицера СС. — Мне нужен герр Оссендовский, — заявил офицер вместо приветствия, нервно снимая перчатки. У Хенрика Витачека слегка отлегло от сердца. Оссендовс-кий — «Литератор, путешественник, ученый, профессор Антоний Фердинанд Оссендовский», как было записано в его визитной карточке, был жильцом пана Витачека, снимал у него флигель. В последние дни старый профессор чувствовал себя неважно, и хозяин дома уже собрался было предупредить об этом немца, но тут дверь флигеля отворилась, и в прихожую вышел профессор.

— Оссендовский, — назвался он, — чем могу быть полезен? — Мне бы хотелось с вашей помощью просветить кое-какие детали, касающиеся истории вашего семейства, — ответил офицер и, козырнув, представился: — Унгерн фон Штернберг... ...Жизнь Оссендовского, а в ней сверх меры было событий, встреч и самых невероятных приключений, сделала фигуру этого человека прямо-таки находкой для любителей исторических головоломок. Можно, например, прочитать, как в 1942 году, в дни Рождества, Оссендовский, находясь в гостях у своего тестя, известного польского кардиолога Ягельского, подошел вдруг к книжному шкафу и, скользнув взглядом по разноцветным корешкам, взял с полки первое издание своей книги «Леса Польши».

— Здесь, на 104-й странице, — сказал он,, интригуя собравшихся, — помещена фотография места, где ждут своего владельца драгоценности, которые не купить ни за какие деньги. Фотографию эту сделал я сам. Где именно? Скажем так: где-то *а Байкалом у истоков Амура. Или можно прочитать о том, как Унгерн в присутствии Ос-сендовского вручил настоятелю одного из буддийских монастырей завещание и план тайника, в котором спрятаны 1,5 тонны золота. В завещании было сказано, что если в течении 50 ле* не появятся законные наследники, то все это золото должно быть употреблено на распространение ламаизма.

В 1957 году в журнале «Пшекруй» была опубликована заметка из Монголии, Называлась она — «Тайна «вероятно разгадана». В ней высказывалось предположение, что тайник Унгерна находится «где-то в горах Хангая». Спустя какое-то время в журнале «Новы сигналы» появилось письмо читателя, и автор его, судя по письму, знал Монголию времен похождения там барона Унгерна не понаслышке. «Унгеровцы, — говорилось в письме, — четыре раза заката вали большое количество боеприпасов, оружия, артиллерийских снарядов. Возможно, тогда же было зарыто и золото. Происходило это вблизи переправ через реки Джижа, Селенга и Орхои». Своей подлинной фамилии читатель не указывал. Под письмом стоял псевдоним — Цаган Тологой. Что значит, если перевести с монгольского, — Белая вершина, а точнее — голова. «Сокровища действительно существуют, — соглашался «Цаган Тологой», однако искать их надо в окрестностях озера Буир-Нуур, на востоке Монголии».

Если верить Оссендовскому на слово, то встретился он с Унгерном в дацане (ламаистский монастырь) Вангхуре, над мутным от весеннего паводка Орхоном. Затем была Урга и конечно же посещение Гандана — священного городка буддийских монахов — лам. Вся поездка Оссендовского по Монголии дли лась примерно с 3 по 11 мая 1921 года. При этом в самой Урге гостем барона он был 2—3 дня — не более. Перед отъездом, так, во всяком случае, утверждал сам профессор, Унгерн вручил ему мешочек с золотыми монетами достоинством 5 и 10 рублей-Деньги Оссендовский должен был передать жене Унгерна — то ли маньчжурской, то ли китайской княжне, проживавшей в то время в Пекине. А еше барон предоставил в его распоряжение свой шестиместный «фиат». Каким в действительности было участие польского профессора в событиях происходивших в начале 20-х годов прошлого века на Дальнем Востоке, и удалось ли о них что-то выведать немцам, история умалчивает. Но то, что ближайший родственник Романа Федоровича Унгерна разыскивал прямых свидетелей его подвигов, говорит о многом. И конечно же воспоминания Оссендовского для выяснения подлинности всей этой запутанной истории весьма существенны.

В 1929 году во Львове (в то время польская территория) вышла книга «По Урянхаю и Монголии». Автор — Камиль Гижицкий, полонизировавшийся татарин из Галиции. Именно он, четверть века назад, прикрывшись псевдонимом «Цаган Тологой», опубликовал две заметки, в которых со знанием дела показал, что публикации, касающиеся местонахождения клада Унгерна, основаны по большей части на высосанных из пальца измышлениях. Камилю Гижицкому было отчего скрывать свое имя. Человеку с его биографией в народной Польше только и оставалось, что забиться как мышке в норку и сидеть, не смея даже пикнуть- Ведь прежде чём оказаться в Урге (своеобразной столице восточного баронета), Гижицкий воевал против красных сначала как легионер Отдельного Чехословацкого корпуса, а затем в сформированной под Новониколаевском 5-й Сибирской дивизии генерала Чумы.

Инженер по образованию, специалист по взрывчатым веществам, Гижицкий пришелся Унгерну, что называется, ко двору. Тот поручал ему дела, требовавшие ответственного к себе отношения, профессиональной сноровки, изобретательности и, не в последнюю очередь, умения держать язык за зубами. Но как же насчет припрятанных на черный день сокровищ? Неужели ближайший помощник барона ничего о них не знает? Однако единственное, что разрешает себе «Цаган Тологой», то только осторожно намекнуть, что клад следует искать в окрестностях озера Буир-Нуур, в одной из многочисленных заполненных жидким илом прибрежных лощин. Такие своеобразные овраги сами монголы называют «лагами»» Распорядиться насчет того, чтобы ценности были просто зарыты в землю, Унгерн не мог, считает Гижицкий, ибо он чтил ламаистские обычаи, а ламаизм запрещает копать землю, считающуюся святой. Подрывник отмечает, что его начальник, дабы ненароком не нарушить запрета, носил сапоги только с загнутыми носами — как это принято у лам. На первый взгляд Гижицкий в Указании места захоронения существенно расходится с профессором Оссендовским, который помещает унгеровский тайнцк где-то у истоков Амура. Но их разногласия являются таковым только на первый взгляд.

Амур, как известно, образуется при слиянии двух рек -Шилки и Аргуни. И значит, с гидрографической точки зрения он имеет два равнозначных истока. И если в Монголии принято считать, что Амур является продолжением Шилки и Оиона, то во Внутренней Монголии (входящей в Китай) с не меньшие основанием видят начало Амура в Аргуни. Следовательно, превосходно разбирающийся в географии Оссендовский и брал в расчет именно эти не всем известные тонкости. Что же он имел в виду конкретно, употребляя явно неоднозначное выражение — «Истоки Амура»? Фотографию, о которой шла речь ранее, профессор мог сделать только в мае 1921 года, поскольку ни раньше, ни позже он в Монголии не был. Теперь о месте съемки. Известно, что поездок по Хэнтэйскому нагорью, где берет начало Онон, Оссендовский не предпринимал. Следовательно, фотографировать он мог только на пути из Урги в Хайлар. А рая так, то именно эти места он и называй «истоки Амура», ибо Хайлар не что иное, как китайское название Аргуни.

В принципе, чтобы добраться до Хайдара, у Оссендовского имелись две возможности. Он мог воспользоваться более коротким северным маршрутом: через Баян-Улу и Эрэнцав, вдоль монгольско-российской границы, до станции Маньчжурия, находящейся уже в Китае, а там и рукой подать до Хайлара> А мог двигаться и более длинным маршрутом: по правому берегу Керулена через Тамсаг-Булак на Амгалан-Булак и далее на северо-восток по довольно приличной дороге до того же Хайлар.

Первый из маршрутов был значительно короче, но и опаснее поскольку на тех территориях уже хозяйничали большевики, которые не слишком жаловали таких подозрительных путешественников, с мешком российского золота. Малейшая оплошность, досадная случайность — и иностранного профессора могли попросту пристрелить как бездомную собаку. У него не оставалось иного выхода, как двинуться по южному маршруту, хоть и более длинному, но зато менее опасному. И вот тут-то, если посмотреть на карту, выясняется, что попасть из Тамсаг-Булака в Амгелан, а оттуда в Хайлар польский путешественник мог только одним путем — переправиться через рекУ Халхин-Гол. Отметим про себя, что Халхин-Гол вблизи своего устья разливается на два рукава, из которых левый впадает в озеро Буир-Нуур, уже известный нам по воспоминаниям Ги-яошкого, а правый — в речку Орчунь-Гол, соединяющую озера Буир-Нуур и Далайнор. Последнее озеро соединено протокой с дргунью (Хайлар по-китайски). Так что, как мы теперь видим, никаких серьезных расхождений между свидетельскими показаниями Гижицкого и Оссендовского нет. Озеро Буир-Нуур тоже с полным основанием можно относить к верховьям Амура.

Удивительно, что свидетельства этой парочки не единственные. Кое-какие сведения о судьбе сокровищ барона Унгерна можно почерпнуть из заметок еще одного поляка — Казимежа Гроховского. Горный инженер по образованию, он долгое время занимался разведкой месторождений золота в южной части Барги, выполняя там геологические изыскания. После Октябрьской революции он осел в Харбине, где в двадцатые годы работал директором гимназии, в которой учились дети поляков, бежавших из большевистской России. Тогда же он и начал собирать материалы о поляках на Дальнем Востоке. Материалы эти составили основу книги, изданной Гроховским в Харбине в 1928 году.

Унгерн, имевший к Польше лишь то отношение, что предки одной из ветвей его рода в 1526 году были приняты сеймом в состав польского шляхетства и получили герб «Воля», тем не менее, тоже попал в поле зрения Гроховского. И не столько сам Унгерн, сколько его сокровища, разросшиеся в воображении бедных эмигрантов до баснословных размеров. Вот как разворачивались события по описаниям горного инженера. «Унгерн, этот бесстрашный и благородный воин, видя, что русские солдаты на каждом шагу ему изменяют и неудачный исход его монгольской экспедиции уже предрешен, начал обдумывать, каким образом он может спастись. Как кажется, у него было намерение перебраться в Центральный Китай, а затем через Японию выехать в Европу, чтобы там вступить в армию своего соотечественника барона Врангеля. Первое, что он посчитал необходимым предпринять, так это переправить свою полевую кассу из района боевых действий в безопасные места на востоке. Сделал это Унгерн втайне от своих русских сослуживцев, которым никогда не доверял. Доставить кассу к месту назначения он поручил тем, в чьей верности не сомневался — отряду из 16 монголов и татар. Золото было упаковано в 24 ящика, каждый из которых весил 4 пула (63,5 кг). Погрузили их н& монгольские двуколки — арбы. Непосредственно золотых монет в каждом ящике было по 3,5 пуда (57,4 кг). Отряд, обеспеченный в достатке запасными лошадьми, выступил из лагеря барона и быстрыми маршами двинулся на восток, чтобы как можно быстрее достичь Хайл ара. Оттуда золото якобы планировалось поездом отправить на Харбин и далее за границу.

После нескольких дней пути беглецы наткнулись на превосходящий по силам отряд красных. Завязалась перестрелка Верные солдаты поняли, что возможность исполнить приказ барона зависит только от быстроты их коней. Стычки, пару раз добивали раненых. Примерно в 160 км от Хайлара, посоветовавшись, решили золото закопать. На слегка всхолмленной равнине, поросшей мелким кустарником, нашли небольшую лощину, в которой спрятали все 24 ящика, а также обитый жестью сундук барона в 7 пудов весом». Где же теперь искать исчезнувшее золото, если придерживаться этой версии? Гроховский указывает прямо — в 160 километрах южнее Хайлара. Но это теперь все оперируют километрами, а раньше в ходу были версты. С учетом этой поправки отмеряем от станции Хайлар положенное расстояние в юго-западном направлении и тут же... оказываемся в окрестностях все того же озера Буир-Нуур. То есть все следы (откуда бы они ни исходили) ведут нас в определенный район вблизи пограничного озера. К сожалению, эти «окрестности» столь велики по площади, что для того чтобы прочесать их с надлежащей скрупулезностью, потребуется не менее шести лет!

Да, не удивляйтесь, такова примерно скорость работы одиноких искателей древних сокровищ. Из данного почти тупикового положения есть только два реальных выхода. Либо увеличить количество хорошо оснащенных поисковиков в 20 раз и сократить время работ до приемлемых 4 месяцев. Либо... как-то постараться сузить район поисков до такого размера, который мог быть обследован одним человеком в течение нескольких дней. Вот только как это сделать? Но давайте все же попробуем.

И прежде всего спросим себя, каким образом обо всех эти тайных действиях барона стало известно широкой общественности? Если совершенно случайно оказавшимся в Монголии полякам оказались известны такие деликатные подробности о спрятанных ценностях, то что же могли знать местные жители и приближенные Унгерна? ...28 июня 1921 года на территорию Монголии вступили регулярные части Красной армии — экспедиционный корпус под командованием Константина Неймана. Тем самым советское правительство грубо нарушило главные пункты русско-китайско-монгольского соглашения* подписанного в 1915 году в Кяхте. Соглашением этим предусматривалось, что Россия будет воздерживаться от вмешательства во внутренние дела Монголии и ни под каким предлогом не введет на ее территорию свои войска. Чтобы обойти договор и иметь возможность вести боевые действия в чужой стране, Москва прибегла к оригинальному способу, к тому времени уже не раз опробованному — в Грузии и на Украине. Суть его заключалась в следующем. В противовес не устраивающему большевиков правительству на территории соседнего государства создавалось еще одно правительство — революционное. А затем в ситуации искусственно созданного двоевластия и хаоса никого, по сути, не представляющие самозванцы (выражая волю трудящихся масс) призывали себе на помощь Красную армию. Та конечно же не отказывалась. Такой фокус был проделан и с Монголией.

В конце февраля 1921 года стараниями Сибирского бкаро ЦК РКП(б) на границу с Монголией в Кяхту было доставлено несколько групп плохо знающих друг друга личностей в основном монгольской национальности. 13 марта 1921 года заговорщики уже консолидировались, разобрали и выучили роли и объявили о создании Временного народного правительства, в которое от имени трудового народа они сами себя и выбрали. И, естественно, сразу же попросили о военной помощи большого северного соседа.

Авангардные части Красной армии под командованием командира Писарева вступили в Ургу (ныне Улан-Батор) 6 июля •921 года. В тот же день туда же пожаловало и Временное правительство, возглавляемое типографским наборщиком Дамди-ны Сухэ. 10 июля после разбора министерских портфелей было громогласно объявлено о том, что правительство теперь не временное, а постоянное. И на следующий день монголы узнали, что у него есть великий вождь и под его руководством в стране пРоизошла социалистическая революция. К тому времени от носится и неприятное событие весьма скандального свойства в анналы большой истории не попавшее, но имеющее прямое касательство к нашей кладоискательской истории.

Дело в том, что Сухэ-Батору и его команде было обещано: как только удастся отбить денежные средства, находившиеся & распоряжении Унгерна, часть их (на обзаведение новой власти) будет передана в распоряжение правительства. И вот некий Данзан, назначенный министром финансов, выждав некоторое время, решил напомнить командованию советского экспедиционного корпуса, что Урга взята, имущество в руках победителей, а вот обещанного вспомоществования монгольское правительство так и не получило. В ответ Данзан, к своему неудовольствию услышал, что трофеи действительно большие, но если говорить о звонкой монете, то с этим случилась неприятная заминка, если не сказать казус. Ведь ставка делалась на захват главной кассы Азиатской конной дивизии» а она, как на грех, исчезла неизвестно когда и неизвестно куда.

Данзан воспринял эту новость с недоверием и недовольством. Между тем розыски содержимого кассы действительно оказались безрезультатными. Каково же было финансовое положи ние Монголии? Академик Иван Майский, известный советский дипломат, исследуя экономическое положение этой азиатской страны, подсчитал, что сумма задолженности Монголии и 1920 году иностранным государствам составляла 19—20 миллионов рублей. Из них 5 причитались России, а почти все остальное — Китаю. Причем речь здесь идет именно о золотых рублях, имевших хождение в царской России. Именно эти ценности и имеют в виду, когда говорят о сокровищах Унгерна. В том, что они существовали в реалии, можно не сомневаться. Можно сомневаться только в том, будут ля они в конце концов обнаружены, или нет. Лежат ли они ь одном месте, или, может быть, разбросаны по нескольким тайникам? Толком неизвестно. Но на такую возможность как раз и намекает Камиль Гижицкий своим хитрым псевдонимом «Цаган Тологой». Близ дороги, ведущей из старой Урги на Хайлар (той самой южной), не доезжая примерно 80 километров ДР Тамсаг-Булака, можно увидеть гряду невысоких гор. Есть ере-ди них и одна, которая называется Цаган Тологой. Правда интересно?

Можно спросить: «Неужели с тех пор никто не пытался отыскать клад барона?» Не волнуйтесь, экспедиций было предостаточно— и советские, и монгольские, и их объединенные комбинации. В разные годы отправлялись туда разные люди и пытались отыскать лакомый кусок. Но все это происходило по северную сторону границы, а ведь было еще и громадное пространство по южную ее сторону. Там-то дела как обстояли? Ведь вероятность того, что золото спрятано именно на территории Китая, намного выше! Оказывается, и там кружили группы вольных или невольных кладоискателей. Так достиг ли кто-нибудь из них успеха или нет?

Да, такой вариант, разумеется, не исключен. Но уж больно велика масса клада, уж больно значительна его стоимость. И человек или группа людей, отыскавших столь грандиозное сокровище, вряд ли имели шансы сделать все дело совершенно бесшумно. Где-то что-то да зазвенело бы? Но пока не слыхать... Кстати, что это я писал о 24 ящиках? 24 — это сколько же по массе будет? Достаем из кармана самый основной кладоиска-тельский инструмент — калькулятор и приводим его в боегото-вое состояние. Множим, делим и получаем — 1344 килограмма. Да баронский сундук в семь пудов! Итого на круг получаем 1456 килограмм. Солидно, 14,5 миллиона долларов, как одна копеечка. За такие денежки вполне можно постараться. Но давайте оторвемся от виртуального созерцания сверкающей кучи и попытаемся рассмотреть проблему несколько с другого ракурса. Как бы начнем расследование с чистого листа.

В августе 1920 года атаман Семенов с санкции японского командования отправил из Даурии (русское название Забайкалья) в оккупированную китайскими войсками Монголию Азиатскую дивизию во главе с бароном Романом Федоровичем Уи-герном. 2 февраля 1921 года генерал-лейтенант захватил столицу Монголии город Ургу- Монголы в благодарность за освобождение от ненавистных китайцев провозгласили Унгерна фон Штернберга — верховным правителем, и он получил титул «Вана». Фактически герой нашего повествования стал военным диктатором всей Монголии. Был установлен жесткий режим военной диктатуры. Дивизия барона насчитывала 10 500 конников, 200 пехотинцев, 21 орудие и 37 пулеметов. Для равнинной Монголии это просто потрясающая по мощности сила. Причем сила мобильная, что особенно ценится на больших, открытых со всех сторон пространствах. В монгольской столице Азиатской дивизией была захвачена «контрибуция», собранная китайскими войсками с монголов (якобы за неуплату китайским купцам и ростовщикам). Кроме контрибуции, и сама дивизия располагала значительными суммами в золотых монетах царской чеканки и китайских серебряных монетах.

Попав в плен к большевикам, Унгерн упоминал о том, что им было захвачено на 200 ООО рублей серебра и, кроме того, для снабжения своей армии имел в налимий 150 ООО рублей золотом. Чего только не скажешь на допросе. Глупые обычно либо признают все подряд, либо все подряд отрицают. Умные стараются замаскировать правду под слоем «спасительной» лжи. И. надо полагать, Унгерн тоже «слегка» лукавил. И вот почему мы так думаем. После взятия Урги в Маймачене — пригороде столицы — 2 февраля было захвачено два банка — «Китайский» и «Приграничный». Казаки часть ценностей растащили по карманам, но барон быстро навел должный порядок. Поговаривали, что в подвалах обоих банков хранилась валюта и золото, которое растащить не успели. Кроме того, еще базируясь на станции Даурия, его войска останавливали идущие в Маньчжурию поезда и беззастенчиво грабили их.

Офицеры дивизии охотно признавали тот факт, что их армейская касса располагала громадными суммами, но вот куда они потом делись, не имели ни малейшего понятия. А знаете ли вы, что барон (несмотря на множество улик) мог и не иметь отношения к исчезнувшей кассе! Приведу абзац из книги Дмитрия Алешина «Азиатская Одиссея»: «Незадолго до мятежа и убийства генерала Резухина стало известно, что наиболее доверенный личный советник барона Джамбалон бежал в Маньчжурию, прихватив огромные богатства, доверенные ему бароном».

Впрочем, удравший с денежками Джамбалон тоже понес заслуженную кару. В перестрелке с встретившимся им разъездом красных, он был убит. Замечу, что никаких красных отрядов или разведывательных дозоров на территории вблизи озера Буир-Нуур не было и в помине- Но там был выставлен заградотряд белых войск в 400 сабель, который был специально там размещен дальновидным бароном на тот случай, если кто-то задумает провернуть подобную авантюру. То-то гак шустро удирали от них «верные 16 монголов и татар», пристреливая на ходу своих же раненых собратьев, понимали, что пощады им за крысятни-чество не будет.

Были и другие происшествия подобного рода. Вот один пример. В отступавших войсках ходил слух о том, что часть казны дивизии (в основном китайское серебро) было сброшено в реку Орхон, в окрестностях монастыря Эрдени-Деу. Все это лишний раз подтверждает ту мысль, что казна, транспортируемая дивизией, была так велика по весу, что волочь ее за собой стало весьма проблематично. Так что окрестности озера Буир-Нуур вовсе не случайно находились под пристальным взором барона Унгерна. Он и раньше имел на них большие виды. Он лично объезжал те места на своем «фиате», и его водитель хорошо знал местные дороги. И именно по этой дороге повезли заезжего профессора с багажом и фотоаппаратом. Профессором тем как раз и был пан Оссендовский, журналист, химик и литератор. Преподавал химию в Томском политехникуме, жил в Омске, служил в осведомительном отделе при ставке Колчака... Пользовался большим доверием у барона, знал польский, русский и французский языки. Многогранная была личность, ничего не скажешь. Но заметьте себе один важный момент. Многоликий профессор покидает Ургу в первой половине мая, то есть задолго до того, как части Красной армии под командованием Писарева вступили в Ургу. Помните, это случилось 6 июля 1921 года.

Значит, уже в первой половине мая Оссендовский знал точное место или, во всяком случае, точный район, где Верховный правитель всех монгол много позже захоронил свои ценности! И фотографировал-то он его только потому, что уже точно знал, где будут прятать! Логично? Вполне логично! Но почему именно у этого озера Унгерн решил спрятать кассу дивизии, почему не в другом месте? Да, конечно, в бескрайней монгольской степи спрятать что-то легче легкого. Отъехал в сторонку, вырыл ямку и все, как в пропасть. Но спрягать это лишь полдела! Спрятать очень легко, но вот как потом отыскать-Отыскать впоследствии нечто захороненное в однообразной стели практически невозможно; Ведь Роман Федорович все же лелеял мысль впоследствии вернуться за золотом. Следовательно, клад он закладывал «до востребования». А все клады «до Истребования» имеют четкую привязку к конкретной местности.

Это аксиома, то есть утверждение, не требующее доказательств, И именно поэтому, а вовсе не потому, что «земля, мол, священна и нельзя ковырять ее лопатами», захоронение было сделано в районе озера. А лучшего ориентира, чем связанное с известной рекой большое озеро, и придумать было нельзя, Но и это еще не все. Именно здесь, на этом приграничном «пятачке*, в то время располагался район спорной территории. Именно здесь, на самой границе Монголии и Китая, любой караван или обоз, шедший со стороны Халхи (Внутренней Монголии), неизбежно встречал две трудно преодолимые преграды. Первая — сама китайская граница. Поручик Б. Волков, служивший у барона, пишет следующее: «Я бежал в июле 1921 года из Урги по уртонам (почтовым станциям) на тракте на рзеро Буир-Нуур, в течение пяти с половиной суток сделав около 1200 верст и переменив 44 коня. На границе у озера Буир-Нуур китайцы вылавливали беглых унгеровдев, бросали их в тюрьму, а иных расстреливали. Меня тайно провезли под брезентом в Хайлар, где я скрывался у знакомых».

Почему китайцы ненавидели сослуживцев барона, понятно—те нанесли им значительный материальный урон. От кого бежал поручик, тоже понятно. На дворе июль, и по Монголии привольно гуляет красная конница. Но вот откуда взялись у простого поручика знакомые в городе, расположенном за многие сотни километров от Урги — Хайларе? Это не столь понятно. Видимо, этот путь Волков проделывал не раз. Что-то перевозил или разведывал, теперь не установишь. Но раз завел русскоязычных знакомых в китайском городе, то несомненно, что он там бывал регулярно.

И вторая трудность, поджидавшая путешественников, — бурные, особенно по весне реки Халхин-Гол, Керулюн, Оршан-Гол. Поскольку прятали основную часть казны, скорее всего именно в мае, когда переправы крайне затруднены, особенно для автомобильного транспорта, то становится понятным, почему Унгерн или его подручные не смогли протащить золото дальше этого места. От Урги до озера Буир-Нуур всего 660 км. Последняя почтовая станция Уртон Зрдени Тологой находилась всего в 10 км от китайской границы. Именно здесь проворачивались все темные дела, связанные с незаконным пересечением китайской границы. Здесь платились взятки пограничникам и совместно со «стражами границы» действовали сплоченные шайки контрабандистов, орудующие и с той и с другой стороны. Но соваться с «большим* золотом в этот гадюшник было бы крайне опасно. Одно дело, если солидный профессор провезет небольшой мешочек с золотыми монетами, а другое — вдруг появляется целая куча сундуков и ящиков, которые в случае чего под сиденье не спрячешь.

Возможно, что события развивались таким образом. Давайте предположим, что барон Унгерн заранее предвидел возможность появления красных войск в Монголии, либо мятежа в собственной дивизии. Он, естественно, захотел обезопасить воинскую кассу и использовал для этих целей случайно подвернувшегося под руку профессора Оссендовского. Об этой операции могли знать только самые доверенные люди, но ни в коем случае не монголы. Люди европейской цивилизации подходили для такой деликатной миссии лучше всего. Следовательно, и Камиль Гижицкий вполне мог подходить на роль такого помощника; Итак, 11 сентября 1921 года из Урги с большой помпой выезжает наш незадачливый профессор. На личном автомобиле Унгерна, с личным шофером и маленькой кучкой отвлекающего (или привлекающего золота). У него есть хороший цейсовс-кий фотоаппарат, и он должен выполнить некую тайную миссию, на которую он впоследствии не раз намекал. Что же это за миссия такая? В чем ее особая тайна? Профессор должен был вполне легально и открыто подъехать к озеру (в определенное его место) и сделать панорамный снимок окрестностей. Ну кто же может заподозрить натуралиста, химика и журналиста в том, что он делает что-то противозаконное? Никто!

И вот Оссендовского любезно довозят до места, он делает комплект фотографий... Он и понятия не имеет, зачем барон попросил его сфотографировать именно этот угрюмый и безжизненный пейзаж. Но он обещал ему, и поэтому добросовестно делает панорамные снимки и... естественно, отдает их водителю, ибо с Унгерном он больше никогда не увидится. Ведь у него на этот счет имеется приватная договоренность. Возможно, что и золотишка ему приплатили малую толику за эти снимочки, которые были предназначены явно не для домашнего альбома. А что же было дальше? Профессора привозят в последний притон контрабандистов — Уртон Эрдени Тологой и выгружа Ют из автомобиля. Все, профессор больше не нужен, дальше он должен выкручиваться самостоятельно. И он выкручивается очень даже лихо. Золота у него навалом. Он подкупает проводников и нечистых на руку китайских пограничников и спокойно добирается до железнодорожной станции Хайлар. Все, беспокойная Монголия осталась позади, и он теперь в относительно спокойном Китае. Можно сесть в вагон первого класса, выпить хорошего коньяка и расслабиться, ибо он свою тайную миссию выполнил с честью.

Но что же в это время происходило там, за столь благополучно пересеченной им границей? Выпроводив профессора, Унгерн тут же дал отмашку на движение небольшому каравану, который должен был двигаться вслед за его «фиатом». Кара-ванчик был и в самом деле крохотный, всего три убогие пово-зочки (но с пулеметиком под покрывалом). Такие караваны торговцев и кочевников передвигались по Монголии постоянно. Но только грузы они везли несколько иные. На этих повозках двигалась полевая касса Азиатской дивизии. Наверное, там была не вся касса, но явно самая ценная ее часть. И задачу возницам поставили тоже весьма простую и выполнимую. Им предстояло ехать по дороге до тех пор, пока не встретят возвращающийся со стороны Хайлара «фиат». А далее начальник каравана перегружает на машину свой груз, а в обмен берет пакет с фотографиями. И так с пакетом в кармане и едет обратно к барону.

Расчет того по-своему эффективен. Возницы никак не угонятся за автомобилем и, следовательно, не будут знать, куда денется странный груз. Они перегрузят ящики на «фиат», после чего повернут в обратную сторону и привезут фотоснимки барону. Но лично ему снимки совершенно не нужны, поскольку ему и так все известно. Он их тут же отдаст настоятелю ближайшего монастыря, с тем условием, что тот передаст снимки его наследникам, буде такие появятся в ближайшие 50 лет. Но если Унгерн так смело отдает постороннему человеку фотовиды сокровенного места захоронения клада, то, стало быть, заранее уверен в том, что тот никоим образом не сможет добраться до ценностей. Почему же он так в этом уверен? Сейчас поймете.

Давайте теперь вернемся к временно покинутому нами «фиату». В нем сидит только один человек — личный водитель Унгерна. За его спиной груз — полторы тонны золота. Машина едет неторопливо, поскольку сильно перегружена, и поэтому он ведет ее очень осторожно, объезжая ухабы и рытвины. Вот автомобиль сворачивает с убогой «трассы» и начинает спуск к озеру по уходящему вниз оврагу (куда и где именно надо поворачивать он знает непосредственно от барона).

Вот он уже недалеко от уреза воды. «Фиат» разворачивается и замирает, только нервно постукивает перегретый мотор. Водитель внимательно оглядывается вокруг себя. Но около озера пустынно, только в небе медленно кружат чернокрылые птицы. Он включает заднюю скорость и дает полный газ. Улучив момент, водитель выпрыгивает на землю и провожает глазами стремительно уходящую в мутную воду машину. Все! Теперь он свободен! Барон снабдил его крупной суммой и по-братски пожал ему руку на прощание. Ему остается только добраться до ближайшей почтовой станции, и там кончится тот непрерывный кошмар, в котором он находился последние годы. Впереди сытая спокойная жизнь и всяческие холостяцкие удовольствия. Ведь барон на прощание дал ему письмо к начальнику почтового двора. «По этому письму, — вероятно сказал он, — тебя, голуба ты моя, тотчас переправят через границу. Самос главное, не забудь передать его кому надо». Весь фокус в том, что наш водитель китайскую границу так и не перешел. Что с ним стало после того, как он передал исписанную непонятными письменами бумагу угрюмому, дурно пахнущему монголу, неизвестно. Боюсь, что косточки его давно сгнили в чьем-нибудь тайном подполе.

Таким образом, о месте захоронения клада (но в разной степени) знают всего четверо: барон Унгерн, настоятель монастыря, профессор Оссендовский и Камиль Гижицкий. Унгерн знает все подробности от А до Я. Он сам рисован план водителю и абсолютно уверен, что тот затопит «фиат» именно там, где указано. Знает также и то, что тот далеко не уйдет. По его следу уже пущены охочие до золота убийцы. Настоятель тоже знает об утонувшей машине с ценностями, но не может ее ни при каких обстоятельствах вытащить. Мои-голы вообще не умеют плавать и как работать под водой, тоже не имеют ни малейшего понятия. К тому же во всей Монголии нет ни одного специального аппарата для подводных работ.

Профессор Оссендовский знает только вид местности у озера, но не знает, что именно там будет происходить. Это уже потом он обо всем догадается, но и конкретное место, и конкретный способ захоронения золота ему так и останутся неизвестными. Камиль Гижицкий тоже кое-что знает. Как-никак помогал упаковывать начальнику ценности и грузить ящики на повозки секретного каравана. Возможно, что он догадывался о том, что золото спрячут именно у озера. Но где именно и каким образом, он, естественно, осведомлен не был. Фактически из этой четверки только сам барон мог указать точное место затопления машины. О том, что существует настоятель монастыря, всецело посвященный в тайну исчезновения золота, никто из его окружения даже и не догадывался.

Таким образом, войсковая касса была затоплена самое позднее 12 или 13 мая. А 21 мая (то есть когда были получены все донесения о том, что все сделано, как задумывалось) Азиатская дивизия во главе со своим по-своему легендарным командиром покинула столицу Монголии и двинулась на север. Наверняка они везли для отвода глаз походные сейфы, но казны в них уже не было. В городе же остался лишь комендант Сипайло, да сотня человек его подчиненных.