КЛАДЫ РОССИИ

Все же бывают у кладоискателей маленькие радости! Иногда случается им свое, особое счастье. Не в топкие болота приходится лезть, не продираться сквозь густой лесной бурелом^ обвешавшись всяческими тяжестями, и не спускаться в подозрительные подвалы с подгнившими деревянными стропилами, Примерно раз в пять лет доводится им поработать в почти паркетной обстановке, с удобствами. В такой благодати мне довелось поработать осенью 2003 года. Расследовалась старинная история, эпиграфом к которой мог бы послужить следующий коротенький отрывок. «По приказу императора батальон императорской гвардии поздней осенью 1812 года эскортировал повозку, доверху нагруженную дубовыми бочками. Гвардейцы отвечали за нее головами. Повозка была тяжела, и пало несколько лошадей. Другие повозки были уже покинуты. Неожиданно распространилась страшная весть: казаки близко. Одну бочку разбили прикладами и 50 ООО наполеондоров, или миллион франков исчезли в карманах, но разве все унесешь? Опасность удвоила силы. Лома и лопаты вгрызлись в мерзлую землю. Вскоре драгоценная поклажа исчезла в яме...»

Вот как живописно и напряженно было описано некое дат;-но минувшее приключение. Заметка была опубликована в «Неделе», № 2 за январь 1967 года. Но давайте теперь посмотрим, где же происходили описанные выше события. Да и были ли они на самом деле? Возьмем в руки наш особый кладоискательский телескоп, смотрящий сквозь время и пространство, и направим его в сторону... благословенной Венеции. Всевозможные версии и легенды о местах захоронения наполеоновских кладов приходят даже из стол*> удаленных от России мест. Итак, в архивах Министерства иностранных дел России сохранилось частное письмо некоей высокопоставленной особью имевшей косвенное отношение к событиям 1812 года. Этой загадочной дамой была супруга генерал-адъютанта П.Д. Киселева. Зимой 1838 года, будучи на отдыхе в Венеции, она обратилась к находившемуся там по делам службы русскому послу в Австрии Татищеву. По словам дамы, ей в силу стечения обстоятельств, стало известно о том4 что где-то в Минской губернии зарыт многомиллионный клад. Киселева рассказала Татишеву, что ее муж не придает значения ее словам, но она уверена в достоверности этих сведений и берется отыскать бочки с золотом. По распоряжению вице-канилсра Нессельроде виленско-му генерал-губернатору князю Долгорукому было направлено указание: «Чтобы со стороны местного начальства оказано было генеральше Киселевой всякое содействие к отысканию помянутого клада».

Попробуем хотя бы примерно определить, какие именно события имела в виду русская патриотка г-жа Киселева. И для этого мы рассмотрим некоторые моменты из официальной Переписки, мемуаров и сохранившихся писем самой генеральши. И прежде всего вспомним один неоспоримый факт. Известно, что, кроме московских и иных трофеев, в первом императорском обозе находились и фургоны с казной всей французской армии. Фактически в составе экспедиционных войск двигался госбанк на колесах. Основное содержимое этого банка составляли золотые монеты наполеондоры достоинством в 20 франков и серебряные монеты достоинством в 5 франков. Вес одной золотой монеты был равен 9,451 грамма, а серебряной несколько более. Это было, во-первых, жалованье солдат, офицеров и генералов всей громадной армии Наполеона, во-вторых, наградные деньги и, в-третьих, часть захваченных в процессе войны трофеев.

Рассчитано это жалованье было примерно на полмиллиона человек. Кроме того, платежные средства в монетарном виде предназначались для обеспечения прочих войсковых потребностей, как-то: наем жилья, ремонт подвижного состава, покупка Фуража для бесчисленных лошадиных табунов, организация деяния раненых и тл. Вся эта многомиллионная масса денег движась на 48 пронумерованных капитальных фургонах, причем ПоРядок их движения был определен специальным приказом Оператора. Каждая повозка, имевшая больший номер, была обязана двигаться вслед за повозкой с меньшим номером. Только так следовало поступать возницам, и никак иначе. В финансовых вопросах должен был поддерживаться образцовый порядок. И так все и было до определенного момента... Но в силу стечения всем известных трагических обстоятельств и значительных людских потерь, основная масса этих денег в столице России роздана по назначению не была. И при отступлении Наполеона из дымящейся Москвы все 48 банков^ ских фургонов единой колонной, не допуская в свои ряды прочие экипажи, потянулись к западным границам нашей родины. И здесь до поры до времени все было нормально, однако так долго продолжаться не могло.

Я уже упоминал в предыдущих главах, что от стен Смоленск ка до реки Березины императорскую казну охраняли баденские гренадеры, не столь пострадавшие в предыдущих сражениях. Но так случилось, что именно с того момента, как гренадеры приняли на ребя заботу над ценностями, и начались самые значительные их утраты. Первое упоминание о захоронении монс? из казны связано с белорусской деревней Немоница. Остатки бочонков с одного из фургонов были зарыты в дубраве у дороги. Выбрано было удобное место между трех дубов, и безутешный казначей даже вколотил свой тесак в один их них. Рукоятка его, как удалось выяснить гораздо позже, точно указывала на яму с бочками. Надо думать, и он мечтал как-нибудь при случае вернуться за спрятанным имуществом. И что удивительно, ведь вернулся же! Много лет спустя* в деревне Немонииа появился плохо говорящий по-русски иностранец, который сходу предложил крестьянам хорошее вознаграждение за указание дуба, из которого торчит рукоять кинжала. Второе упоминание о захоронении именно части казны связано с селением Селищи. Поскольку этому событию когда-нибудь будет посвяшена специальная глава, я останавливаться на этом вопросе не буду. Короче говоря, о судьбе всей казны армии императора можно судить по воспоминаниям корпусного казначея Дювержье из первого корпуса маршала Даву. Вот что он пишет в своих воспоминаниях. «Мой фургон, запряженный семью лошадьми, продвигался довольно хорошо. 9 декабря в полночь я был в двух лье (8 верст) от города Вильно. Другой фургон № 48s перевозивший два миллиона франков золотом, застрял на дороге в снегу по самые ступицы. За ночь из тринадцати наших лошадей (моих и № 48) умерло (замерзло) семь. Утром были присланы лошади из Вильно, и фургон № 48 был вытащен из снега и поставлен на дорогу. Этот фургон, последний по счету, оказался единственным дошедшим до места назначения. Мой же фургон остался на месте. Он был ограблен по очереди французами и казаками. Я прибыл в Вильно 10 декабря». Очень характерная запись для тех дней и очень показательная. Следовательно, можно сделать обоснованный вывод о том, что почти вся казна иноземного воинства была оставлена на территории России. Другой вопрос: что же случилось со всеми этими ценностями? Теперь-то мы точно знаем, что произошло. Часть этих денег была расхищена самими солдатами коалиционных войск. Часть попала к лихим казакам Платова и Дениса Давыдова и исчезла в их бездонных карманах, постепенно перекочевав в кошельки попутных трактирщиков.

Еше одна часть была все же спрятана тем или иным способом. Судьба этих денег тоже известна. Большую их часть отыскали впоследствии, причем основнуюфоль в их отыскании принадлежит тем, кто их хоронил. То есть самим французам. Но что-то было найдено много позже, уже современными кладоискателями. И только небольшая часть золотых и серебряных кружочков все еще ждет своего освободителя из земляного плена. Так что генеральша П.Д. Киселева была права, клятвенно утверждая, что знает, где зарыт один из таких фургонов. Вспомним кое-какие подробности, связанные с ее столь уверенным заявлением. Не забыли еще, где она впервые обнародовала свою смелую гипотезу? Правильно, в Венеции. Но почему именно там? Не догадываетесь? А мне-то как раз все предельно ясно. С Березинской переправы и далее до современного Вильнюса вся казна охранялась и конвоировалась итальянской королевской твардией под командованием принца Евгения Богарне (1781 — •824. Сын Жозефины и Александра Богарне, пасынок Наполеона I, носил титул вице-короля Италии).

И вполне могло так случиться, что один из бывших офицеров королевской гвардии и поведал прекрасной генеральше о собственноручно закопанных сокровищах. Да, конечно, тут возможны всяческие вариации. Возможно, он совершенно ничего не рассказывал госпоже Киселевой лично. Возможно, он просто делился воспоминаниями о боевой юности со своим малолетним племянником, сидя в венецианской харчевне. А госпожа генеральша в это время просто сидела за соседним столиком. К тому же она прекрасно знала итальянский язык, а ветеран был слишком громогласен. Так или иначе, но, суммировав вышеозвученные материалы, мы с большой долей уверенности можем заявить, что описанный генеральшей эпизод мог случиться только на одном достаточно небольшом по протяженности отрезке пути, проделанном отступающей армией Наполеона. И отрезок этот мало того что относительно невелик, но и довольно четко определен географически. Он тянется от западных окрестностей города Мо-лодечно до границы с Литвой.

Почему он располагается именно там? Почему мародерство и погромы не начались ранее? Все дело в том, что полный развал в армии агрессоров начался после того, как горячо любимый всеми французский император попросту бросил остатки своих войск на произвол судьбы. А случилось это роковое событие именно тогда, когда он достиг Смаргони. Взглянем на современную карту. Местечко Смаргонь, судя по всему, находится примерно в 30 км от Молодечно. И на всем этом промежутке были растянуты войска великой армии или то, что от них оставалось. Исходя из общепринятых соображений и изучения всех доступных материалов, мы теперь можем утверждать, что на всем длинном пути от города Красного, что на Смоленщине, и до Вильно французы в разных местах, особенно вблизи основных транспортных путей, закопали 47 фургонов золотых и серебряных монет из так называемого первого золотого обоза> Некоторые исследователи считают, что каждый из них перевозил порядка 350 кг драгоценного груза. Соответственно и делают несколько скоропалительный вывод о том, что по всей длине этого пути закопано примерно 16 тонн монет из драгметаллов. Но у меня на сей счет не столь оптимистичные прогнозы.

Дай-то бог, чтобы в земле до сих пор сохранилась хотя бы пятая часть утраченного богатства. Но даже за такую скромную кучку многие из нас готовы совершать просто немыслимые подвиги. 10—20 миллионов долларов на дороге не валяются! Ой, прямо каламбур какой-то получился, В действительности они (эти миллионы) валяются вовсе не на дороге, а около нее. Вот там их и следует искать. Для успешного продвижения очередного поискового проекта нам осталось только сузить данную Довольно длинную дорогу до совсем маленького отрезка. А для этого продолжим наши теоретические поиски. Разумеется, большую часть до сих пор не найденных сокровищ зарывали в лесах и оврагах, чтобы максимально затруднить их поиски преследователями, и, как правило, осуществлялись такие действия там, где разбивались бивуаки или случался особенно большой падеж лошадей. Обратимся вновь к воспоминаниям непосредственных участников тех событий. Казну и обоз с ранеными офицерами от реки Березины сопровождал офицер королевской гвардии Цезарь де Ложье. Он, к счастью, вел дневник, и дневник этот сохранился. Прочитаем некоторые выдержки из него. «28 ноября. Зембин. Из остатков итальянского войска император сформировал авангард, который должен был конвоировать кассу, а также раненых генералов и офицеров. 1 декабря. Илия. Французский авангард, состоящий из остатков корпусов Евгения Богарне и маршала Даву, прибывает в Илию.

2 декабря. Мы (итальянская гвардия) сделали мучительный 12-часовой переход (32 км), нигде не отдыхая, боясь быть обойденными, и в И часов утра 2 декабря приходим в Молодечно. Этот безумный переход довершил расстройство наших полков. Много способствовала этому и медлительность нашего движения, вызванная необходимостью эскортировать казну и раненых генералов и офицеров. На полдороге у селения Селиши Евгений Богарне остановил колонну и написал императору, который был еще позади, о том, что здесь происходит. А что здесь происходило? Дорога шла большей частью лесом, и вдоль всей дороги по ее сторонам на всем протяжении горели бивуачные костры, и множество отставших солдат грелось возле них-Так как многие полки сведены на нет, то маршал Ней собрал знамена этих полков и с офицерами послал их — молодой гвардии, сопровождавшей императора. На последнем переходе у сельца Селиши Наполеон приказан сломать их навершия в виде орлов на знаменах и закопать их». Отметим, что орлы те были золотыми, и было их примерно двадцать штук. Стоимость же каждого из них ныне составляет никак не менее четверти миллиона долларов!

Но возвратимся скорее к дневнику Ложье. «3 декабря. Молодечно. Выполняя приказ императора, Евгений Богарне отправил по направлению к Вильно всю кассу, все экипажи с остатками московских трофеев, больных и раненых. Приблизительно в одной миле от Беницы на этот обоз бандой казаков Ланского, состоявшей человек из 600, было сделано нападение. (Ланский Сергей Николаевич в 1812 году командовал тремя уральскими казачьими полками. Умер от раны в 1814 году.) Охрана обоза была слишком ничтожна, ее едва хватило на то, чтобы прикрыть только одну часть всей вереницы (скорее всего прикрывали только казну). Казаки ворвались туда, где не было вооруженных солдат, но скоро были обращены в бегство и в тот день уже не появлялись». Что-то начинает проясняться. Уж не это ли нападение, спланированное и организованное полковником Ланским, имела в виду наша генеральша? Слишком много фактов сходится здесь буквально в одну точку. Тут и изможденный обоз, тянущий из последних сил телеги с кассой. Тут и храбрецы итальянцы, грудью стоящие на его охране. Тут и тот роковой момент, когда коалиционная армия уже начала рассыпаться, причем даже не на разрозненные подразделения, а просто на отдельных смертельно измученных людей, уже почти утративших веру в спасение. Да еще произошло нападение казаков!

Стало быть, именно здесь, в этой точке, расположенной между деревнями Бенина и Марково, произошло то знаменательное событие, о котором шла речь в самом начале главы. Скажем больше, участок поисков определен еще более точно. Ведь написано же, что атаке казаков обоз подвергся в тот момент, когда находился от Беницы на расстоянии примерно одной сухопутной мили (1,6 км). Именно здесь перепуганная охрана спешно зарывала подведомственные ценности, не рассчитывая отстоять их в схватке с превосходящими силами противника. Известно, что после отражения сокрушительной атаки обоз сумел отойти в Беницу, где и заночевал. Это было 3-го, а 4 декабря туда же прибывает главная квартира императора, и Наполеон остается ночевать в имении графа Закаля. Авангард аРмии в ту ночь ночует в Марково, а в Молодечно остался арь-сРгард под командованием маршалов Нея и Виктора. Это объединенное одним желанием — выжить, перемешавшееся скопите людей, едва передохнув, в ночь на 5 декабря тоже начинает выдвигаться вслед за мчащимся к границе Наполеоном. Отстань нельзя, ибо отставших от основной массы войск ждет только Неминуемая смерть. Вот что пишет в мемуарах граф Хохберг.

«В три часа утра 4 декабря мы двинулись к Молодечно, куда и прибыли к полудню, и неприятель нас не тревожил. В д^ часа после полудня неприятель атаковал дивизию Жирара. До самого вечера мы находились под сильной канонадой русских. Чтобы не вступать в бой, маршал Виктор велел нам выступать в полночь 5 декабря. Мы шли по большой дороге из Минска в Сморгонь. Ночью мы нагнали главный' штаб итальянского вице-короля, который еше не выступил дальше, и нам пришлось ждать на морозе, пока он не очистит квартиры. Затем нам сказали, что еще не продвинулись фургоны с трофеями, взятыми из Москвы, как» например, крест с Ивана Великого и другие вещи из Кремля. И мы опять должны были ждать. Обиднее всего, что часть этих вещей все равно погибла в непродолжительном по времени пути, а их остатки возле Вильно. (Бедные трофейщики видимо, никак не могли прийти в себя после атаки Ланского.)

Утром 5 декабря Наполеон с главной квартирой выступил из Беницы в местечко Сморгонь, куда и прибыли в два часа пополудни. Мороз в те дни доходил до 20 градусов. Туда же выступил обоз с казной и остатками московских трофеев. А рус* ские в тот день заняли Молодечно и преследовали арьергард до деревни Марково. В тот день русские взяли в плен 2500 солдат и 30 офицеров и отбили у французов 24 орудия и 30 зарядных ящиков! Вечером в Сморгонь прибыли войска авангарда, и таи же остановился тот обоз, что вез казну всей армии. В 10 часов вечера Наполеон покинул армию и уже никаких приказов отдавать не мог. После Сморгони, начиная с 6декабря> всякая дисциплина исчезла окончательно, и теперь каждый заботился только о сохранении своей жизни».

Как я уже писал ранее, до Вильно дошел только один фургон с казной из 48, вышедших из обугленной Москвы, По некоторым сведениям, в столицу современной Литвы втащился лишь небольшой обозик с остатками захваченных в России трофеев. Большая же их часть была ранее отбита казаками, либо захоронена до этого счастливого момента. Давайте теперь подведем некоторый итог нашим предвари -тельным изысканиям. Начали мы с вами с невразумительной просьбы некоей малоизвестной генеральши, а закончили тем. что с большой точностью установили место, где 3 декабря 1812 года были закопаны, как минимум, 7 бочонков золотых наполеондоров. Но что-то подсказывает мне, что одними этими бочонками дело не обошлось. Угроза полного разгрома и пленения была слишком велика, и прятали все что ни поладя, и этим занимались все, кто мог держать в руках лом или лопату. Возможно, часть спрятанного имущества потом смогли вытащить обратно, но в том хаосе, который творился во время атаки, о многом могли просто не вспомнить. Самый общий подсчет спрятанного богатства может начинаться со «скромной суммы» в 3,5 миллиона долларов...