КЛАДЫ РОССИИ

Пожалуй, ни одна кладоискательская легенда не привлекала меня больше, чем легенда о захороненных в окрестностях Борисова восьми бочонков золотых червонцев. Почему? Право не знаю, что й сказать. То ли потому, что услышал ее в достаточно романтическом возрасте, то ли потому, что чем больше узнавал я об этом малоизвестном эпизоде нашей истории, тем больше проникался идеей непременно отыскать следы сего загадочного клада. Надо сказать, что традиционно поиски восьми бочонков велись мною вдоль реки Березины, поскольку в исходной легенде довольно ясно указывалось на то, что события происходили именно около этой реки. Ах да, я же не рассказал о самой легенде.

Сейчас исправлю это досадное упущение. Слово старой вырезке из газеты «Неделя» за 1977 год. «О том, что, отступая из Москвы, Наполеон увез с собой много награбленных сокровищ, рассказывалось не раз, — пишет Н, Матуковекий, собственный корреспондент «Известий». Всевозможные гипотезы сводились в общем-то к одному: сокровища были брошены где-то в районе белорусского города Борисова, там, где войска Бонапарта потерпели очередное сокрушительное поражение. Гипотезы эти время от времени подогревались сообщениями о найденных на дне Березины золотых и серебряных монетах, то химическим анализом воды в од^ ном из озер (повышенное содержание серебра). Но вот я листаю документ, обнаруженные недавно в архиве, — «Дело канцелярии минского губернатора. О кладах, найденных в Минской губернии. Начато 20 июня 1896 г., окончено 8 ноября 1897 г.»: «Имею честь препроводить при сем на рассмотрение Вашего сиятельства докладную записку отставного губернского секретаря Рачковского об оказании ему содействия при раскопках зарытых будто бы в земле около Борисова бочонков с золотом». Губернатор Минска, в свою очередь, запросил: «На какой земле зарыто золото — казенной, церковной, общественной или частной?» На что Юлиан Рачковский ответил: «Местность принадлежит городу Борисову. Она луговая, и никаких там памятников древности не было и нет,..»

Как отставной губернский секретарь узнал о наполеоновском кладе? Оказывается, через много лет после войны в его дом зашел пожилой солдат и рассказал следующее. «...Французы двинулись из Борисова на переправу, устроенную в 10 верстах от Борисова на реке Березине у деревни Студенка, — перелает рассказ солдата в своей записке Ю. Рачковский» — Я и десять моих товарищей напали на крытый шарабан, запряженный тройкой лошадей. Возница — француз соскочил с козел, обрезал постромки, вспрыгнул на лошадь верхом и умчался. Мы бросились к бричке и увидели бочонки, их было восемь. С одного сбили тесаком обручи — там лежали золотые червонцы. Мы вырыли яму, высыпали золото в нее, затем набросали туда поломанные ружья и сабли, засыпали землей, сверху разожгли костер, погрелись и двинулйсь за войсками». Рачковский сообщает далее: «Солдат Евхим хотел показать моему отцу, где зарыты червонцы. Но за ночь все покрылось снегом. Еще через ночь Евхиму сделалось хуже, и он сказал: «Видно не пользоваться мне богатством. Все мои-товарищи погибли, остался один я, И мой коней близок».

Вот, собственно, и вся та информация, на которую я опирался в своих поисках. Информация, согласитесь, очень скудна и фрагментарна. Но меня воодушевляло только то, что общий район действий был очерчен достаточно точно. Напомню дошедшие до нас слова самого старого солдата Иоахима, повествующего об этой истории. Он шворит о времени захоронения клада так — «Когда французы двинулись к Березине...» Отсюда я делал однозначный вывод о том, что эпизод с захоронением клада произошел именно в момент отступления Французских, войск от Старо-Борисова к Студен ке, к свежевы-строенным двум переправам. Вполне вписывалось в эту легенду и упоминание его о том. что на следующий день пятеро из десяти закапывавших клад солдат погибли в бою. Видимо, имелось в виду известное сражение при Бри лях, в котором действительно обе противоборствующие стороны понесли значительные потери. Каждый и теперь может увидеть высокие насыпи громадных братских могил, воздвигнутых на правом берегу Березины, как раз напротив деревни Студенки.

И все бы хорошо, все бы здесь ладно, но вот только никаких следов золотого захоронения отыскать не удавалось многие годы. Следы прочих исторических кладов я так или иначе, но находил, а здесь так и сохранялась полная неясность. Впрочем, бог бы с ним, с золотом, не в нем суть.- Мне не удавалось отыскать даже и следов того раскопа, которые указали бы мне, что клад уже давно выкопан и вывезен. Хотя нет, два следа все же были — две явно искусственного происхождения воронки. В газете «Клады и сокровища» (№ 1~ 2, 1998.) в своей статье «Конец старинной легенды» я изобразил план местности, где, по моему мнению, происходили основные события, изложенные в данной легенде. Однако одна из воронок была уж очень мелка, и представить себе, что именно здесь некогда скрывались восемь бочонков, я никак не мог. Вторая же воронка была примерно в четыре метра диаметром и очень походила на место чьих-то давних расколок. Вот только она была слишком велика и слишком глубока. Сделать столь глубокую «закопушку» без шанцевого инструмента наши солдаты просто не могли.

Тщательно обыскав прилегающую к реке местность, я тогда подумал, что если клад и был некогда зарыт здесь, то произошло сие событие именно в этом месте. И не нахожу я его только потому, что он спрятан на участке, совершенно непроходимом и для поисков недоступном. Но, как потом оказалось, я сильно заблуждался. Случилось так, что в начале этого года одному моему знакомому поисковику позвонил житель Борисова и заявил о том, что имеет сведения о том, где захоронен клад наполеоновских времен. Проверить данное сообщение попросили именно меня. Вышедший на нас белорус проводил меня на давным-давно просвеченный мною заливной луг, расположенный рядом с широким водоотводным каналом.

— Вот здесь лежит старинный клад, — торжественно объявил он, щедро обводя рукой площадь примерно в половину квадратного километра. Я, естественно, поинтересовался, что же предположительно находится в этом месте и откуда собственно, ему про него известно. На что мне было заявлено, что сведения об этой тайне сохранялись в одной деревенской семье, предок которой видел, как отступающие французы закапывали на лугу какие-то ящики. Таким образом, сразу возникали два противоречия основной легенды. Во-первых, данное захоронение осуществляли сами французы, а вовсе не наши солдаты. А во-вторых, зарывались ящики, а не содержимое разбитых бочонков. Но делать было нечего, пришлось провести повторную проверку. Еще раз тщательнейшим образом прочесав местность на правом берегу водоотводного канала, я перешел на его левый берег, Еще несколько проходов, и я вновь уткнулся в крохотное озерцо той второй, хорошо известной мне воронки. Получалось так, что именно сюда и больше никуда в далеком 1812 году были опущены таинственные ящики и никакой связи между искомыми восемью бочонками у данной воронки не было и быть не могло.

Следствие мое однозначно зашло в тупик. Там, где, по идее, мог быть закопан клад, не было ни его самого, ни следов того, что он был выкопан ранее. Я вернулся в Москву и тут совершенно случайно встретился с корифеем кладоискательского дела В.Т. Смирновым. Выслушав историю моих поисков, он деликатно улыбнулся и уверенно заявил о том, что там, где я искал легендарные бочонки, они никак не могли быть зарыты. Естественно, я попросил его изложить свою версию событий, поведанных в своей записке дворянином Юлианом Рачковским в 1897 году.

— Нет, любезнейший, восемь бочонков никак не могли быть закопаны у берегов Березины, — начал Смирнов свое повествование, — и вообще это событие, если, конечно, оно когда-нибудь происходило, могло случиться только около реки Сха (левый приток Березины). Как следовало из анализа разысканных им старинных документов, события разворачивались следующим образом. Армия Петра Христиановича Витгенштейна сумела опередить довольно медленно продвигающиеся войска Наполеона и неожиданным ударом с юга захватила мосты через Березину в районе Борисова, перерезав, таким образом, французам путь к отступлению. Но не забудем, что в Борисове стоял довольно многочисленный французский гарнизон, работала администрация, тыловые, интендантские и финансовые органы, готовившиеся принять и обеспечить подходящую к городу с запада измотанную армию. Естественно, что как только загрохотали русские пушки и штурмовые отряды (а среди них был и 14-й егерский полк графа Ламберта) пошли на штурм предмостных укреплений, все тыловые части бросились прочь из города. Возникает законный вопрос: в какую сторону они направились? И если взглянуть на старую карту города, то становится понятно, что удирать тыловики могли только на запад, в сторону Неманицы, поскольку к этому населенному пункту уже подошли передовые части маршала Удино, идущие от Москвы. Ведь для спасения жизней и ценностей у отступавших был только один мост и только одна дорога. Мост, соответственно, был переброшен через речушку Сха, а дорога вела на Оршу. Получалось, что именно по этой дороге и устремился основной поток бегущих поляков, вынужденно стиснутых на узкой дороге осенней распутицей.

Но, как обычно бывает в любом деле, нашлись желающие не плестись в плотном потоке подвод, тарантасов и бричек, а обогнуть поневоле возникшую пробку по боковой дороге. И такая возможность была! Сразу за спасительным мостиком, вдоль речки в направлении деревни Углы проходила (да и сейчас идет) проселочная дорога, которую можно увидеть и на карте 1812 года. Вполне возможно предположить, что и повозка с бочонками свернула на нее. Ведь сразу за деревней дорога поворачивала и, по идее, непременно выводила нашего незадачливого возницу все к той же Неманице. Но, к несчастью, проходила эта дорожка по торфяному лугу, имевшему два очень неприятных топких участка. И вполне возможно, что повозка застряла на одном из них.

А что же наши войска? Мы точно знаем, что они, заняв мосты через Березину, прошли через город и продолжили преследование убегающего противника. Но в ноябре дни короткие, и вскоре командиры отдали приказ становиться на ночлег. Приказ этот застал воинов 14-го егерского полка примерно в полутора верстах от моста через реку Сха, в густом сосновом лесу, к счастью сохранившемся и до сей поры. Естественно, что, расположившись в незнакомом месте лагерем, военные тут же выслали боевое охранение. Десять человек двинулись вправо и вышли на дорогу Борисов— Орша. А еще десять были высланы в противоположную сторону и естественным образом выбрались из леса как раз на ту проселочную дорогу, где несколькими часами ранее и застряла повозка с золотом. Далее все хорошо известно из рассказа того же Иоахима. Десять разведчиков, держа оружие наготове, прошли через перелесок (сохранился и сейчас) и вышли на пустынный, прилегающий к реке луг. Тут важно заметить, что расстояние от края перелеска до застрявшей на дороге повозки было весьма приличное, и у осторожного ее возницы имелось вполне достаточно времени для того, чтобы унести ноги на пристяжной лошади. Вполне возможно, что повозка эта была там не единственная, и только топот копыт привлек внимание наших солдат именно к этой небольшой тележке. А далее все, как и в предыдущей версии. Тяжелые бочки разбиваются, и их содержимое торопливо закапывается недалеко от реки у некогда росших там громадных Дубов. Правда, никаких дубов в той местности теперь нет, но протекающая река вполне могла некогда принести желуди из огромного дубового леса, что раскинулся все у той же Немани-Цы. Но давайте проследим, как же развивались события далее и как они согласуются с изложенной Иоахимом легендой. Утром все десять несказанно обогатившихся солдат как ни в чем не бывало возвращаются в свою часть из охранения и вместе со всеми продолжают преследование отошедших из Борисова французов. Но вот тут-то их как раз и поджидает первая неудача. Передовые части 14-го егерского полка встречает уже изготовившаяся к стрельбе французская артиллерия, и, самое неприятное, из засады внезапно вылетает и батальон тяжелых кирасир. Получается так, что вначале наши воины попадают под картечь выставленных на прямую наводку пушек, а затем, когда они бросаются назад в лес, их начинает преследовать тяжелая конница. «Ага, — решаю я, — значит, именно в этом бою 14-й егерский полк понес основные потери, потери настолько тяжелые, что после этого поражения он был выведен за Березину и в дальнейших сражениях участия не принимал. И, стало быть, битва при Брилях не имеет к данной легенде ни малейшего отношения!» Обескровленный 14-й полк в дальнейшем охранял лишь вспомогательные дороги на правом берегу реки, вдалеке от разворачивающихся впоследствии сражений.

Получалось, что все мои предыдущие выводы и многолетние поиски были в корне ошибочны и поэтому дать результата просто не могли. Искать пресловутые червонцы следовало на левом берегу Сха. Естественно, я приступил к прочесыванию нового района так быстро, как только смог. Работу предстояло проделать просто гигантскую, но делать было нечего, проклятые бочонки вновь звали в поход. Вскоре мною было проверено громадное пространство, от моста через реку до деревни Углы. Один раз мне даже показалось, что удача наконец-то мне улыбнулась. В один из дней прибор недвусмысленно показал, что в земле находится цветной металл, но при проверке аномалии радужные надежды быстро рассеялись. Оказалось, что примерно на метровой глубине от поверхности земли лежали куски толстых освинцованных кабелей, и не более того. Короче говоря, и на этот раз судьба легенды не была прояснена.

Теперь, по прошествии стольких дет, мне уже кажется, что вся эта история была просто-напросто выдумана самим старым солдатом. Вспомним, что он, больной и уже пожилой человек, был принят на постой к самому предводителю местного дворянства. С чего это такая честь рядовому ветерану? Может быть, он, думая о том, что в доме знатного дворянина ему будет оказан более квалифицированный уход, просто быстренько сочинил столь привлекательную легенду? Так или иначе, но согласитесь, что, борясь с одолевавшей его болезнью, он вполне мог выдумать правдоподобную легенду лишь для того, чтобы получеть спасительную помошь. Итак, давайте подведем неутешительный итог многим годам поисков и разочарований. Шансов на то, что в окрестностях города Борисова по-прежнему лежат вожделенные бочонки, практически нет, но красота и спокойствие тамошней природы заставляют меня вновь и вновь приезжать в эти благословенные места, невзирая на то, есть ли здесь золото или нет.