КЛАДЫ РОССИИ

Одним из интереснейших регионов нашей страны, где сосредоточены поистине необъятные ценности, по праву является прибалтийский город Калининград (бывший Кенигсберг). Ситуация в конце Второй мировой войны складывалась таким образом, что именно в Кенигсберге оказалось сосредоточено громадное количество художественных, естественно-научных и поистине драгоценных раритетов и ценностей. Этому способствовало много факторов. Во-первых, целенаправленное разграбление гитлеровцами музеев, дворцов, картинных галерей, библиотек, архивов, исследовательских институтов, монастырей и церквей, частных коллекций на территории оккупированных стран. (Об этом известно из многочисленных документальных материалов, содержащих сведения о деятельности «Айнзатцштаба рейхслейтера Розенберга» и подчиненных ему 8 региональных штабов, группы особого поручения «Линц», «зондеркоманд» Кюнсберга и Мюльмана, групп VI-G, Vll-С и III-D шестого, седьмого и третьего управлений РСХА — Главного имперского управления безопасности, подразделения Главного административно-хозяйственного управления СС и других учреждений нацистской Германии.)

Во-вторых, о концентрации на германской территории огромного количества культурных трофеев свидетельствуют документы штабов и отдельных частей вермахта, особенно материалы уполномоченных ОКХ по «защите произведений искусства* в прифронтовой полосе, а также архивы так называемого «Исследовательского и просветительского общества СС «Ананербе». Общая стоимость захваченных гитлеровцами ценностей не поддается точной оценке, но достигала, по-видимому, нескольких миллиардов рейхсмарок (золотых). Подтверждение этому — ставшие известными выводы руководства нацистской партии, в частности Альфреда Розенберга, который считал, что только к 14 ноября 1940 года, то есть еше до нападения на Советский Союз, стоимость вывезенных в Третий рейх культурных ценностей составляла не менее полумиллиарда рейхсмарок.

Кстати сказать, печально знаменитая Янтарная комната, о которой столько писано-переписано, была оценена немецкими экспертами всего в один миллион марок. Так что среди прочего исчезнувшего имущества она занимает очень и очень скромное место. И именно в конце войны значительная часть награбленных сокровиш внезапно пропала. Но исчезли не только культурные ценности, захваченные за пределами Германии, пропало и множество собственно немецких произведений искусства, редких коллекций и всевозможных ценностей. Среди них — всемирно известная Серебряная библиотека герцога Альбрехта, скульптуры и картины великих мастеров, художественные изделия из драгоценных металлов, камней и янтаря, ценные образны оружия, банковские активы, архивные и библиотечные фонды. Целый ряд обстоятельств способствовал тому, что значительная часть ценностей и произведений искусства, вывезенных германскими учреждениями с оккупированных территорий, оказалась именно в Восточной Пруссии. Причиной этого были личные качества и особое положение в нацистской иерархии гау-ляйтера Эриха Коха, который по многочисленным свидетельствам, проявлял исключительную активность в сборе собственной коллекции шедевров мировой культуры.

Активные бомбардировки центральных районов Германии тоже способствовали вывозу многих ценностей в восточные районы страны, и в частности в Восточную Пруссию. А концентрации всех этих сокровищ именно в Кенигсберге помогло то, что там из-за особенностей готической архитектуры было где прятать. И главное, на этот процесс повлиял стремительный прорыв советских войск, осуществленный войсками 2-й ударной, 5-й гвардейской танковой армии, 65-й и 70-й армий 1-го Белорусского фронта в конце 1944 — начале 1945 года. Этот кин-жалообразный прорыв буквально отрезал весь Земландский полуостров от центральной Германии. И естественно, что, оказавшись на окруженной территории, богатые прусские землевладельцы, помещики и промышленники со всем своим имуществом потянулись к Кенигсбергу. Только оттуда можно было эвакуироваться на «Большую германскую землю», только там можно было укрыться за мощными укреплениями города-крепости.

Нам надо иметь в виду этот немаловажный факт, поскольку после фактического окружения Восточной Пруссии наступил новый этап в судьбе сосредоточенных там государственными органами и частными лицами сокровищ. Причем надо сказать что, на дальнейшую участь казалось бы однородных ценностей одновременно влияло столько самых противоречивых факторов, что судьба их оказалась прямо противоположной. Какие это были факторы? Сейчас я о них расскажу, ибо только точный учет всех обстоятельств поможет новым поколениям поисковиков в их изысканиях. Итак, первое. Нахождение едва ли не половины Бсех захваченных ранее культурных трофеев в фактически отрезанной части Германии крайне беспокоило вождей Третьего рейха. Неоднократно и Гитлер, и Ро-зенберг, и даже Геринг настаивали на том, чтобы ценности были как можно быстрее вывезены в западные районы страны. Но этому препятствовал ряд существенных обстоятельств- И главное состояло в том, что в конце войны открыто транспортировать что-либо вообще стало опасно. Железнодорожные магистрали подвергались постоянным бомбежкам, и любая случайность могла подвергнуть культурные ценности риску уничтожения. Когда же в Пруссии были перерезаны все без исключения сухопутные транспортные пути, обстановка еще более усугубилась. Вывезти что-либо можно было только по морю или, в крайнем случае, по воздуху. Но здесь трудностей возникало еше больше. Вокруг северного морского побережья косяками шныряли русские подводные лодки и топили всех подряд. Прорваться было крайне проблематично и сопряжено с чрезмерным риском. А про воздушный путь эвакуации можно было вообще забыть. Мало того, что грузоподъемность транспортных самолетов в то время была невелика, но мешали и постоянно висевшие в воздухе истребители 1-й, 3-й, 4-й, 15-й и 18-й воздушных армий, что делало такие перевозки практически невозможными. Так какие же возможности оставались у тех, кто желал сохранить и свое имущество и награбленное? Вариантов была масса, но все они касались лишь одного способа захоронения под землей или водой. Кенигсберг, как ни один город Германии, изначально строился как город-крепость и поэтому имел множество подземных укрытий, складов и потайных помещений, как военного, так и гражданского назначения. Разумеется, для сохранения личных и государственных ценностей использовались подвалы домов, поместий, колодцы, пересечения лесных просек и даже кладбища, В данном случае немцы были не слишком оригинальны, выбирая в качестве тайников те места, в которых легко устроить клады що востребования».

Однако совершенно уникальными свойствами обладали подземелья самого исторического Кенигсберга. Дело в том, что там уже существовали многокилометровые туннели, объемистые склады и подземные заводы, которые в случае опасности могли быть затоплены. В книге «Сокровища Кенигсберга», выпущенной издательством «Вече» в январе 2002 года, я подробнейшим образом описал, как готовились к захоронению исторические ценности, собранные в Королевском замке. Судя по всему, их готовили к сохранению именно в затапливаемых подземельях, поскольку почти все ценности запаивали в жестяные кожуха, прежде чем заколотить в деревянные яшики. Почему так делалось, понятно — немцы исподволь готовились к самому худшему варианту развития событий. Они понимали, что рано или поздно Кенигсберг падет, и победившая сторона начнет поиски укрываемого ими имущества. В своих планах по сохранению ценностей эсэсовские зондеркоманды предусмотрели многое. Но двух вещей они предвидеть не смогли. Они не могли знать того, что штурм неприступной твердыни продлится всего три дня и того, что и сам Кенигсберг и вся Восточная Пруссия после войны останутся в составе СССР. Последнее для них было самым страшным и непоправимым. Впрочем, не столько для самих немцев, сколько для тех предметов, которые они вначале спрятали, а потом и затопили.

Конечно, луженые ящики могли находиться под водой и год и два и... даже десять, но это был предел. Несмотря на то что вода, затопившая подземелья, была пресной (из реки Преголь), коварная ржавчина постепенно сделала свое черное дело. Все без исключения ящики одного из подземных хранилищ, расположенного на отметке— 21 метр, дали течь. Ясное дело, что все, что боится воды: картины, книги, архивные документы, резные барельефы и даже часть предметов Янтарной комнаты безвозвратно погибли. Но то, что воды не боится, до сих пор пребывает в весьма приличном состоянии. Хочу, коли об этом зашла речь, сказать и о судьбе Янтарной комнаты. Количество версий о месте ее захоронения столь велико, что даже специальное поисковое подразделение (будь оно когда-нибудь создано) не смогло бы их проверить даже и за десять лет работы. Поэтому спешу сохранить время и деньги поисковиков и рассказать, где же она на самом деле хранится.

Согласитесь, что проще изобретать всевозможные версии, сидя дома в кресле, нежели искать, рискуя не только своими деньгами и временем, но и жизнью. Так вот, злополучная Янтарная комната, как многим, вероятно, неизвестно и по сию пору, состояла из трех основных частей.

1. Янтарный кабинет Фридриха I (основные стеновые панели).

2. Предметы доработки исходного кабинета (панно, зеркала, люстры и т.п.), созданные К.Б. Растрелли (1670—1744), для того, чтобы полностью застроить внутренности отведенной под него комнаты в Екатерининском дворце.

3. Предметы обстановки и украшения наполнявшие Янтарную комнату, а также янтарный паркет (сделанный под каменную брусчатку, так часто использовавшуюся для мощения немецких дорог). Он, кстати сказать, так и не был использован в России. Так вот, все эти части имели совершенно разную судьбу, хотя изначально представляли нечто единое целое. Но в том кошмаре, который творился в Кенигсберге перед решительным штурмом, это вовсе неудивительно. Я вас конечно же, вкратце проинформирую, где и что конкретно лежит, но вначале прочитайте статью, которая дала нам основной поисковый материал и которую мы назвали: «Тайна клада Вацлава Флерковс-кого».

«Вацлав Флерковский — польский крестьянин — был мобилизован на работу, согласно приказу гауляйтера Артура Грай-сера, в город Кенигсберг зимой 1944 года. После того как части Красной армии заняли город, Флерковский вернулся к себе домой, в деревушку под г. Познань. Много лет спустя он прочитал небольшую заметку в газете «Глас Ольштынский», в которой граждан Польши призывали помочь в поиске ценностей, похищенных немцами во время войны, и сообщить о случаях укрытия каких-либо культурных предметов в городе Кенигсберге и его окрестностях. Вняв призыву, Вацлав Флерковский и его земляк Станислав Гуру постарались во всех подробностях вспомнить о тех событиях, в которых им пришлось лично принимать участие в марте 1945 года.

...Однажды Флерковского и пятерых других поляков из рабочей команды, уже долгое время работавшей на расчистке цехов артиллерийского завода «Остверке», вызвали прямо с утренней переклички к конторе, именуемой «Бюро главного инженера». Там хмурый офицер в серой шинели и надвинутой на лоб шапке с козырьком и наушниками объявил, что они несколько дней поработают на другом объекте, куда их будет доставлять лагерная охрана.

В сопровождении двух пожилых фолькештурмовцев (бойцов народного ополчения), вооруженных старыми французскими карабинами, и неизвестно откуда взявшегося солдата-эсэсовца с автоматом на груди поляки вышли за пределы лагеря. Все вокруг казалось заброшенным. Пустыми глазницами смотрели покинутые жителями дома и полуразрушенные сараи. У занесенных поземкой железнодорожных подъездных путей лежали опрокинутые вагоны и покрытый ржавчиной паровоз. Поваленные телеграфные столбы, кучи мусора и горы искореженных металлических бочек из-под горючего делали пейзаж мрачным и безрадостным. Когда группа вышла на улицу Хафенштрассе (ныне Портовая), им стали все чаще попадаться жители, одетые в самые невообразимые одежды и уныло бредущие в сторону центра города. Со дня на день ожидали наступления русских, и население в панике покидало дома на окраинах, рассчитывая укрыться в глубоких бомбоубежищах или вырваться из западни, добравшись др порта Пиллау (Балтийск), все еще продолжавшего эвакуацию. (Как человек, осмотревший довольно много подземных сооружений, авторитетно заявляю, что основное количество бомбоубежищ в городе было мелкого заложения, и прямых ударов тяжелых бомб они не выдерживали. А вокруг порта Пиллау уже кружили подводные лодки легендарного капитана Маринеско.)

Буквально на всех перекрестках были сооружены баррикады, установлены бронеколпаки, оборудованы пулеметные точки в первых этажах зданий. И везде — на стенах домов, на заборах одни и те же надписи: «Кенигсберг останется немецким!», «Мы победим, несмотря ни на что!» Дальше Главного городского вокзала Флерковский никогда не был, поэтому он с любопытством поглядывал на уже ставший ему ненавистным город. К своему удовлетворению он увидел, что вокруг лежали сплошные развалины, даже отдаленно не соответствовавшие его представлению о восточно-прусской столице. (Разрушения в основном производились ночными бомбардировками англо-американской авиации.)

На всем пути по длинной улице, начавшейся сразу за высокой кирхой у вокзала, по обе стороны были видны только обгорелые коробки зданий, иногда довольно высокие. (Почти все дома восстановлены и ныне в них живут люди.) Жалко выглядели вывески на стенах: кафе «Эсти», кинотеатр «Виктория», отель «Континенталь»... Здесь уже наблюдалось довольно интенсивное движение: военные автомашины, мотоциклы, повозки, нестройные колонны фольксштурмовцев, группы солдат в маскхалатах... Напротив почти неповрежденного красивого здания со львами лежал на боку трамвайный вагон с беспомощно опушенной дугой токоприемника.

Перейдя по железному разводному мосту на другую сторону реки Преголь, группа оказалась в настоящем ущелье из остовов сгоревших домов, когда-то, по-видимому, плотно стоявших друг к другу. Кое-где на выпавшем ночью снегу виднелись тропинки, ведущие в глубь развалин. От кирпичных обломков была расчищена только середина улицы, по которой двигались навстречу друг другу группы людей и транспорт. Через несколько минут, миновав еше один мост, они оказались на большой площади, с одной стороны которой высилась громада Королевского замка. Несмотря на то что его стены были в копоти, крыши над круглыми башнями отсутствовали, а сквозь окна виднелись выгоревшие и обрушившиеся внутренности, он производил грандиозное впечатление. Особенно величественно выглядела остроконечная колокольня, которая, казалось, вздымалась до облаков и снисходительно посматривала оттуда на хаос разрушения. Они прошли вдоль стен замка, заметно поднимаясь в гору (дворец был выстроен на искусственно насыпанном холме), затем повернули на узкую улицу. Как и везде в центре Кенигсберга, здесь тоже были сплошные развалины. Однако улицы выглядели опрятнее — были расчищены от обломков и мусора, большие воронки засыпаны, а некоторые руины отгорожены от проезжей части деревянными заборами или щитами. Повсюду виднелись аккуратно написанные указатели с наименованием улиц, направлением движения транспорта, доски с какими-то объявлениями и списками.

Уже через несколько минут шестеро поляков из лагеря «Ши-хау» и три охранника входили через въездные ворота во двор Королевского замка. Здесь царила заметная суета: по двору, окруженному обгоревшими стенами* сновали фольксштурмовцы, перетаскивая и складывая в дальнем углу какие-то мешки и ящики. Из кузова грузовой машины два солдата сбрасывали доски и длинные деревянные брусья, слышался звук работающего электрического генератора. Всей деятельностью командовал пожилой господин в синем плаще, который тут же по прибытии поляков отдал необходимые распоряжения сопровождающему их эсэсовцу.

Получив ломы, кирки и лопаты, поляки вышли из ворот замка и, повернув за угол, приступили к необычной работе. Им предстояло разобрать брусчатку, поднять плиты тротуара, и выкопать глубокую траншею, постепенно удаляясь от внешней стены замка в направлении рельсов трамвайной линии, проходившей по этой улице под определенным углом. Место было уже размечено вбитыми кое-где деревянными колышками. Копать мерзлый грунт было довольно тяжело, и вскоре стало ясно, что шестерым полякам выполнить работу не под силу. К вечеру яма достигала в глубину чуть более полутора метров, а эсэсовец все понукал и требовал копать глубже. Скоро к рабочим из лагеря присоединилось еще человек 10 немцев в комбинезонах защитного цвета, — по-видимому, это были солдаты одной из саперных частей. Ими командовал унтер-офицер в длинной шинели со странным нарукавным знаком, изображающим готическую букву «W» в круге. (Такие зн$ки носили техники по строительству укреплений в немецкой армии.)

Дело прщло значительно быстрее, и к полуночи, когда приходилось работать уже при тусклом свете аккумуляторных ламп, глубина траншеи почти в два раза превысила человеческий рост. Выбрасывать землю на поверхность со дна ямы было уже невозможно, поэтому из досок соорудили промежуточную площадку, куда работавшие внизу кидали землю, а оттуда она уже вынималась наружу, образуя целые насыпи по обеим сторонам траншеи. Вацлав и его земляк Станислав, трудившийся рядом, испуганно переглянулись, когда в глубине торцевой траншеи, примыкавшей к каменному фундаменту стены замка, вдруг увидели отверстие, достаточное для того, чтобы в него мог пройти человек. Оттуда, из подземного мрака, веяло сыростью и холодом, и им обоим захотелось побыстрее выбраться из этого ужасного места, напоминающего могильный склеп. Еще более неуютно они почувствовали себя, когда в темноте пролома раздался какой-то скрежет, а затем послышались голоса людей. Но сразу стало ясно, что там тоже шла изнурительная работа, — появились отблески света карманных фонариков, заплясали тени людей, что-то усердно передвигающих в глубине этой преисподней.

Под утро, когда поляки уже не держались на ногах от усталости, работа подошла к концу. На дно траншеи были уложены ровные квадраты деревянных щитов, земляные стенки были укреплены досками наподобие того, как укрепляется крутость окопов в слабом грунте. Продрогших до костей и качающихся от непосильного труда поляков привели в одно из помещений замка, где им дали кипятка и разрешили четыре часа поспать на грязной соломе. Слегка отдохнувших рабочих вновь повели к траншее. Теперь они строили в ее глубине прочные перекрытия из брусьев и широких досок с не очищенными от коры краями. Было видно, что на дне траншеи стояли металлические емкости и большие деревянные ящики. Все это было наглухо закрыто и присыпано землей. Брусчатка в этом месте, видимо, перекладывалась не раз и уже давно потеряла свой фигурный веерный рисунок. Поэтому поляки довольно быстро восстановили поверхность мостовой, а также нарушенный участок тротуара вдоль стены замка. Пришедший проверить работу высокий немец в синем плаще, казалось, был доволен. Они отнесли шанцевый инструмент во двор замка, снова отведали кипятку с кухни фольксштурма и двинулись в обратный путь.

Однако им показалось странным, что вместо двух пожилых охранников их сопровождали теперь автоматчик-эсэсовец и совсем молодой парень, прихрамывавший на одну ногу. Все время, пока они шли по городу, он держал автомат не на плече, а в руках. С его землистого цвета лица не сходила какая-то дьявольская улыбка, отчего у Флерковского во всем теле началась внутренняя дрожь.

Где-то в районе разбитых сооружений товарной станции, подъездные пути которой были забиты сгоревшими вагонами и деформированными цистернами, их застал воздушный налет. Самолеты шли низко, и рев их моторов стелился над самой землей, заглушая треск зенитных орудий. Вдалеке завыли сирены воздушной тревоги. Было видно, что охранники забеспокоились, стали подгонять поляков,, все больше углубляясь в дебри разрушенных путей, пакгаузов и завалов металлолома. Стали попадаться бегущие навстречу люди — с той стороны, откуда поднимались клубы густого дыма. Еще немного, и вся группа оказалась в водовороте обезумевшей от страха толпы, которая буквально смела со своего пути и охранников, и рабочих из лагеря «Шихау», закружила их в необузданной стихии. Воспользовавшись паникой, Вацлав, не имевший никаких сомнений относительно своей дальнейшей участи, отдался во власть людского потока и очень скоро увидел, что поблизости нет ни охранников, ни товарищей по несчастью. Отсиживаясь в подвалах разрушенных зданий, не раз теряя сознание от голода и изнывая от жажды, он все-таки дождался освобождения. Во время штурма Флерковский вылез из своего очередного убежища и сдался советским солдатам. Как впоследствии выяснилось, в тот день, когда они попали в охваченную паникой толпу, спасся не только он. Спустя несколько месяцев, он встретил в своей деревне Станислава Гуру, вместе с которым копал таинственную траншею у стен Королевского замка в Кенигсберге, и они крепко обнялись, снова радуясь своему чудесному избавлению».

Замечательный рассказ и воспоминания очень наблюдательного человека интересны для нас тем, что описываемое им захоронение четко привязано к определенному месту. Попробуем вместе отыскать его с максимально высокой точностью. Для этого рассмотрим план Королевского замка, каким он был в 1945 году. Замок имел в плане прямоугольную, слегка вытянутую форму. В трех углах его стояли высокие круглые башни, а четвертый угол был занят четырехэтажной постройкой. Под этим зданием располагалось бомбоубежище и подвалы, которые не пострадали во время налета английских «летающих крепостей»... Из воспоминаний Ганса Герлаха, напечатанных в газете «Ос-тпройстсенблатт» от 7 июня 1969 года.

«К утру 30 августа выгорели все этажи в четырех крыльях замка и в колокольне, обвалились своды замковой кирхи и часть других перекрытий... Огонь ие пощадил и подвальные помещения, за исключением бомбоубежища под зданием Унфрида. Только массивные своды подвалов восточной части южного крыла, в которых были сложены яшики с размонтированными панелями Янтарной комнаты, не пострадали. Как ни странно, использовались лишь подвальные помещения упомянутого бомбоубежища, подземелья замковой кирхи и западной части северного крыла... занимаемые известным винным погребком...»

Здесь мы отметим два фактора: первый — то, что прочное бомбоубежище не пострадало, и второе — что там уже хранились ящики с панелями Янтарной комнаты. Но тут же мне следует сделать и некоторые уточнения. Подвалы Королевского замка использовались по полной программе, вот только бомбардировка нарушила все планы эвакуаторов и захоронщиков. Бомбы пробили перекрытия подвалов южной башни замка, и в пламени возникшего пожара сгорело много денной мебели и... та часть Янтарной комнаты, которую я в своем маленьком списке обозначил под № 2. Эта часть там хранилась изначально, с тех пор, как была привезена из СССР, ибо доделки гениального зодчего были пригодны только в Екатерининском дворце. В Королевском дворце, то есть в гораздо меньшем помещении, они были просто бесполезны.

Так что директор музея доктор Роде, когда его спросили на допросе: «Куда делась Янтарная комната?, с чистой совестью сказал, что она сгорела, и даже лично показал, где именно. Доктор Роде не покривил душой ни на йоту. То, что сделал в свое время Растрелли, и было для него Янтарной комнатой. А то, что с конца августа 1944 года лежало в подвале здания Унфрида, то есть части № 1 и № 3, были вовсе не Янтарной комнатой, а Янтарным кабинетом Фридриха Великого!

Вам кажется, что это одно и то же? А вот и нет, это совершенно разные предметы. Впрочем, об этом можно говорить довольно долго, а нам еще предстоит узнать, куда же попали первая и третья части, и какова была их дальнейшая судьба. Разумеется, историческая ценность обеих частей Янтарного кабинета была абсолютно одинакова, и разделение его на части я сделал условно, используя в качестве основного критерия для раздела только один фактор — геометрические размеры предметов. Именно из-за этого злосчастного параметра обе эти части Кабинета Фридриха были вскоре разделены и по сию пору находятся в разных местах. Нет, нет, на самом деле первоначально их хотели спрятать в одно и то же, особо секретное хранилище, но уже упомянутый мною фактор роковым образом не дал этого сделать.

Раз уж речь зашла о некоем секретном хранилище, то мне просто необходимо упомянуть и о нем. Должен сразу сказать, что это не какой-то неизвестный доселе объект. О нем прекрасно знали все, кто так или иначе занимался поисками и Янтарной комнаты и прочих бесследно исчезнувших в Кенигсберге сокровищ. Более того, там проводились и поисковые работы (последний раз в 1971 году), вот только доведены до логического конца они так и не были.

Но вначале я расскажу о том, что об этом подземелье знал я сам, причем задолго до того, как впервые открыл карту города и принялся изучать данную проблему всерьез. Я знал, что данное Подземелье имело три этажа, что обслуживали это подземелье, как минимум, три входа. Один из них вел из некоей кирхи, которая перед штурмом была уже довольно сильно разрушена. (Официально она пострадала от бомбардировки, но, скорее всего, она была специально взорвана, чтобы закрыть этот вход. Ведь в ту ночь, когда неожиданно рухнула часть церкви, в городе даже не объявлялась воздушная тревога.)

Второй вход представлял собой просторную лифтовую шахту, в которой действовал цепной лифт, предназначенный для транспортировки значительных по размеру и массе предметов. Был и третий вход, но он не был предназначен для грузовых потоков, но позволял проходить в хранилище людям по специальному подземному путепроводу. Я также знал, что сами хранилища сложены из тесаного камня, имеют сводчатые потолки и на каждом подземном ярусе состоят, как минимум, из двух просторных помещений с принудительной вентиляцией, размерами примерно 80x20x6 метров.

Далее, мне было известно, что из подвала кирхи вертикаль-1 но вниз шла винтовая железная лестница с литым чугунным ограждением, имевшая три бетонные площадки. На первом (сверху) и втором подземном этаже на каждой из этих площадок имелось по две бронированные двери, а на самой нижней была лишь одна сейфовая дверь. По всей длине подземных укрытий были проложены рельсы для специальных грузовых тележек, которые шли прямо от лифтовой шахты.

Согласитесь, что для человека, который ни разу до 1987 года не был в Калининграде, известно мне было очень даже немало. И все эти сведения заставили меня подозревать, что именно в описываемом мною убежище лежит знаменитая Янтарная комната. Но это было давно, когда я еще не был в курсе всех обстоятельств дела. Теперь-то я знаю наверняка, что Комната Растрелли сгорела без остатка, а в том подземелье лежит лишь часть Кабинета Фридриха 1, и именно га его часть, которую я обозначил, как часть № 3. Кроме упомянутой мною части Кабинета Фридриха, там же было складировано колоссальное количество всяческого ценного имущества, перевезенного туда из музеев многих стран Европы и СССР. К сожалению, все, что лежало на самом нижнем и на втором ярусах было затоплено уже на третий день штурма. Стало быть, относительно неплохо сохранились только нетленные предметы, все остальное, увы, погибло безвозвратно. Но ведь верхнее подземелье не было затоплено изначально, и там все сохранилось в целости и сохранности (как в последний день штурма). Вот прочитайте кусочек из данного документа. Из отчета о работах, проведенных на объекте № 56.1971 г. «...Пространство под перекрытием завалено железными ящиками. В глубине — стальной ящик с бронированными дверцами, на которых сохранились медные замки с цифрами...

При раскопках было обнаружено: фауст-патрон (гранатомет кумулятивного действия), остатки солдатского немецкого подсумка, часть пулеметной ленты, около двух десятков немецких винтовочных патронов, дорожный указатель, осколки посуды, остатки столовых приборов.», В юго-восточной части раскопа были найдены бронзовая статуэтка самурая и медный кувшин с чеканными фигурами... На деталях запоров сейфов имеется клеймо в виде орла.;, всего в подвале было обнаружено 8 сейфов-касс. Сейфы были разрезаны и сданы в контору «Вторчермета»... В ходе расчистки подвала были обнаружены остатки кассовых книг филиала «Дрезденер банка», путеводитель по Восточной Пруссии... В помещение стала поступать вода. Арматура была разрезана, вода откачана при помощи насоса. В полу пробито отверстие 1x1 м. При исследовании щупом более глубоких подвалов найдено не было...»

Вот мы и подобрались вплотную к этому загадочному хранилищу. Вы, я надеюсь, обратили внимание на то, какие в данном подвале были обнаружены документы? Вот именно! Там были операционные книги всемирно известного «Дрезденер банка»! И, стало быть, его некогда использовал для своих нужд кенигсбергский филиал этого банка. А располагался данный филиал... на улице Штайндаммштрассе, № 64! А к северу от этого двухэтажного здания где-то метрах в пятидесяти и стояла та самая взорванная самими немцами Штайндаммская кирха! Это оттуда, из алтарной части, шла вниз винтовая лестница (прикрытая ранее мраморной плитой), исполняя функции запасного (и потаенного) выхода из секретного подземелья. А грузовой лифт на корабельных цепях использовал для своих нужд именно банковский филиал. И сразу становится ясным, для чего он был нужен. Именно на нем вниз спускали тяжеленные сейфы и несгораемые шкафы, в которых хранились бумажная наличность, разменная монета, валюта и прочие ценности. И понятно, для чего в тех Подвалах на полу были устроены рельсы. По ним и перевозили те самые сейфы, расставляя их вдоль стен, а также транспортировали увесистые мешки с разменными монетами. — Неужели, — спросите вы, — об этом подвале не было ничего известно тем, кто занимался его раскопками?

Ну почему же? Вот несколько примеров на эту тему. Для начала процитирую письмо от рабочего целлюлозно-бумажного комбината по фамилии Пак, который жил на улице Житомирская (Штайндаммштрассе) с 1946 года. «Весь этот район был разрушен налетами авиации, что было видно по стоявшим вокруг стенам с полностью выгоревшими деревянными перекрытиями. На месте же этого дома (№ 67) лежала аккуратная груда кирпичей, создающая впечатление, что дом был рассыпан от взрыва изнутри. Во все соседние подвалы легко можно было проникнуть, в подвал же этого дома ниоткуда хода не было, кроме как через не полностью завалившуюся лифтовую клетку (значит, лифт шел не вверх, как в обычных домах, а вниз!). Клетка шла до нижнего этажа подвала и еще ниже, в бункер, но там было все завалено... Этот подвал вызывал большой интерес... и тем, что туда пытались лазать немцы, несмотря на явное неудобство входа...»

Некий Франц Бйльке (бывший гражданский летчик) выехавший в Германию из Ленинграда, где жил вместе с родителями, волею судеб оказался после ранения на фронте в Кенигсберге. Его вызволил из тюрьмы, в которой он сидел в январе 1945 года, некий эсэсовец, затребовавший от коменданта трех человек с навыками работы на грузовике. Поскольку Бильке до службы в авиации был водителем, то и он был направлен на выполнение некоего особо секретного задания. (Лично я полагаю, что после его выполнения все заключенные были бы просто-напросто расстреляны, а не отпущены на свободу, как пообещал эсэсовец.) Многократно три машины, управляемые заключенными, строго по ночам перевозили из Королевского замка к кирхе на Штайндаммштрассе разнокалиберные ящики, которые заносили, как показалось Францу, в ее главный вход» Он еще заметил, что люди, переносившие доставленный им груз, долго не появлялись обратно, и сделал вывод о том, что его переносили куда-то достаточно глубоко.

Ну, еще бы! Метров сорок надо было пройти по кирхе до алтаря, затем спуститься по винтовой лестнице вниз, на глуби ну свыше двадцати метров, потом по самому хранилищу пройтись, а это еще в среднем метров 150 (туда — обратно). Да не просто так прогуляться, а и уложить тяжеленные ящики в штабеля (а там были целые горы этих ящиков, до самого потолка) и тем же путем вернуться обратно к стоящей в проулке машине... Вот оно времечко-то и набегало.

Бывший советский немец Франц Бильке уцелел, его миновала Страшная участь, и из тюрьмы его освободили в марте бывшие соотечественники, причем не как уголовника, а как жертву преступного нацистского режима. Вот тут-то оборотистый «водитель» и вспомнил про десятки тони ящиков, перевезенных им и его сотоварищами к кирхе. «Да там, наверное, была жратва и выпивка!» — «сообразил» Франц. И придя к такому заманчивому заключению, немедленно направился к районному коменданту Бычкову. Прекрасно владея русским языком, хитрый немец быстро доказал тому, что надо срочно лезть в руины и выкапывать дефицитные продукты. Бычков на парус сапером в звании майора прибыл на место, напряженно почесал в затылке и... копать отказался.

Но неутомимый Бильке ие сдался и принялся подыскивать себе напарников среди немногочисленных немцев, все еше живущих в Кенигсберге. Закончилось эта затея тем, что патруль обстрелял ночью в том районе каких-то людей. Те разбежались по руинам, бросив два разбитых ящика размером 1,5x1 м, обитые внутри толем, рядом с ними лежали... барельеф с головой оленя и вычурный стул, на которых были прикреплены этикетки... о принадлежности данных вещей Екатерининскому музею!!! Мало этого? Вот вам еше. Почитайте воспоминания Владимира Федоровича Рощепы, который в 1943 году был угнан на работы в Германию и работал докером в морском порту Кенигсберга.

«Под охраной солдат мы выгружали ящики из машины в подвалы церкви... возле поворота улицы с названием вроде Штат... Ящики, которые я помню, были разной длины и ширины. Они были не особо тяжелые, потому что мы вдвоем могли поднять их с машины, а 4—6 человек могли отнести их в подвалы этой церкви. Руководил этой работой человек в черной гражданской одежде, но перед ним «вытягивался» офицер, охранявший нас. Содержимое и дальнейшая судьба этих ящиков для меня остались неизвестными». Кстати сказать, Бильке возил одни яшики, а Рощепа разгружал совершенно другие. Первый трудился на перевозках в январе, а второй в середине февраля. А я знаю, что возили туда же ящики и в марте. Вы представляете, сколько всего туда навозили? Нет? А я примерно представляю. В подземное пространство между филиалом «Дрезденер банка* и «польской» кирхой на улице Штайндаммщтрассе было загружено не менее 10 вагонов всевозможных (в основном музейных) ценностей! Даже если считать, что 75% из них безвозвратно утеряно, то и оставшееся все равно тянет на сотни миллионов!

Почему же они там так и остались? Вопрос одновременно и сложный и простой. Но постараюсь ответить на него достаточно откровенно. Поймите, что каждый поиск, и особенно в городе, это чаще всего поиск иголки в стогу сена. Несмотря на все показания и свидетельства, которыми располагали поисковики, они не знали самого главного. Они даже не представляли себе, что секретное хранилище имело многоэтажную конструкцию и состояло не из одного, а из нескольких независимых помещений. И когда поисковики добрались до самого верхнего из них (не затопленного), то посчитали, что нашли именно то, что искали. Но и здесь, помните, была попытка пробиться ниже: даже вырыли яму метр на метр и щупом потыкали. Господи, какой там шуп! Да там только каменные своды были толщиной по три метра! Знай они, что все самое ценное находится гораздо ниже, ну уж наверняка бы поставили буровую установку и пробились на нижние горизонты. Ведь напомню еще раз, что другие пути вниз, а именно лифтовая шахта и спиральная лестница были наглухо забиты обломками преднамеренно уничтоженных зданий.

Да к тому же и вода! Она ведь стоит в подземелье и по сей день, поскольку никто не знает, где расположены затворы подземных шлюзов. Но давайте все же вернемся к Янтарной комнате. Вы, если занимались проблемами поисков ее, наверняка знаете, что все сведения о музейных и прочих ценностях доставленных в Кенигсберг, стекались к одному человеку — гау-ляйтеру Восточной Пруссии Эриху Коху. И он как никто другой знал, куда и что привозилось и куда потом в связи с началом бомбардировок пряталось. Эрих Кох был схвачен и заточен в тюрьму, но показания давать не спешил. Чтобы вызвать его на откровенный разговор, к нему даже посылали плененного под Сталинградом маршала Паул юса. Но миссия его окончилась неудачей.

И тем не менее Кох постепенно разговорился. Бывший гау-ляйтер в разговоре с польским журналистом «вдруг» вспомнил о том, что Янтарный кабинет может быть спрятан в бункере, в котором находятся его собственные вещи, (Господин гау-ляйтер явно знал, где лучше всего спрятать собственное барахлишко, стоящее многие миллионы.) По предположению Коха этот бункер располагался неподалеку от «Русской церкви* на улице, название которой беседовавший с ним поляк расслышал не полностью, запомнив лишь, что она имела окончание на «дамм». Такой объект поисковикам был известен, теоретически. Он был, что называется на Слуху, вот только никто точно не знал, о том, что кирха на Штайндамм носила также название «Русской» кирхи. Это прозвище закрепилось за ней После окончания Семилетней войны (война между Австрией, Францией, Швецией, Россией, Пруссией, Англией, которая длилась с 1756 по 1763 год), когда Восточной Пруссией управлял российский генерал-губернатор, и именно в ней (в единственной!) велись православные, а не католические богослужения.

Как мы видим, сведения, которые дал полякам Кох, сведения, которыми руководствовались городские поисковики и которые попали ко мне независимым образом, прекрасно увязываются друг с другом. Можно быть абсолютно уверенным в том. что трехэтажный бункер, лежащий под улицей Житомирской, имеется на самом деле, и на втором и третьем затопленных этажах его все еще лежат несколько вагонов с ценностями. Должен был там оказаться и Янтарный кабинет Фридриха Великого. Должен был, но... не оказался. Туда были спущены только малоразмерные предметы часто № 3, отправленные туда из Королевского дворца. Очевидцы уверенно говорили о том, что максимальный размер ящиков, которые лежали в нижнем хранилище, был не больше 4x4 метра. А янтарные панели были значительно длиннее! На целых два метра. И распилить их было невозможно! Они не могли быть пронесены ни по винтовой лестнице, ни опущены на лифте.

И вот тогда настала очередь Вацлава Флерковского, о котором мы несколько позабыли. Именно ему довелось сыграть в последнем акте драмы под названием «Тайна Янтарной комнаты». Выполняя приказ по захоронению все еще пребывающих в подвалах здания Унфрида ящиков с янтарными панелями, ответственные за это должностные лица не придумали ничего более оригинального, как зарыть их... «не отходя от кассы». В самом деле, было проще. Одна часть рабочих пробивается через кладку фундамента из подвала-склада, а-другие роют глубокую траншею снаружи. На глубине 4,5 метра они должны были встретиться, как строители туннеля. И после смычки оставалось лишь протащить нестандартные ящики в дыру и уложить на дно заранее подготовленной траншеи. Разумеется, для их сохранности было сделано все возможное. Стенки траншеи укрепили досками, а сверху сделали потолок из брусьев. В принципе, панели могли там пролежать в относительной безопасности и целости какое-то время, но всем понятно, что время это не могло быть слишком продолжительным.

Теперь нам осталось лишь уточнить место, где лежат «бренные останки» Янтарного кабинета, то есть та его часть, которая обозначена под № 1. Взглянем на карту. Королевский замок с трех сторон был окружен каменным забором, а между стеной замка и забором росли деревья и кустарник. И только восточная стена от угла здания Унфрида до угла северного крыла замка не имела забора, кустов и деревьев. Только здесь был тротуар, мощенный плитами. И здесь же шли трамвайные рельсы. От здания Унфрида до рельсов было около 15 метров. Но трамвайные линии проходили с трех сторон замка! И лишь с южной стороны их не было. Но западную и северную стороны мы тоже исключаем по той причине, что трамвайные пути находились от стен замка на расстоянии 30—40 метров, кроме того, там был и каменный забор. Отсюда делаем вывод о том, что наиболее вероятным местом устройства убежища для янтарных панелей был восточный фасад здания Унфрида. Он имел в длину порядка 30 метров. Вспомним, что траншею копали под углом 45 градусов к стене. Зачем это было сделано? Скорее всего, для того чтобы максимально удлинить траншею и не уткнуться при этом трамвайные рельсы. Ведь планировалось разместить на полу траншеи ящики друг за другом. Следовательно, длина траншеи должна была быть не менее 12 метров, а до рельсов было лишь 10. Но вдоль здания копать яму было тоже невозможно, ибо как потом протаскивать в дыру длинные ящики? Остановились на некоем компромиссе. Итак, прямо от фундамента здания Унфрида поляками и немцами была прокопана траншея примерно в два метра шириной, длиной в 12—14 метров и глубиной в 4,5 метра. Для проверки этой версии задумаемся на секунду: а могла ли быть такая большая яма выкопана ими всего за 12 часов?

Посчитаем. Объем вынутой земли составлял, как минимум. 110 кубометров. Землекопов было, как минимум, 15. То есть каждому нужно было выбросить наружу порядка 7 кубометров земли. Да, за 12 часов они вполне могли это сделать, поскольку все были профессионалами в этом деле. Пока измученные поляки отдыхали в замке, янтарные панели, прочие ящики и металлические емкости с неизвестным содержимым были поданы из подвала в застланную деревянными щитами траншею и слегка присыпаны землей. Оставалось только прикрыть их сверху от давления четырехметрового пласта земли да восстановить прежний вид тротуара и брусчатки. Вот и все хитрости.

Можно ли и теперь обнаружить данное захоронение? Да, несомненно. Никаких технических проблем здесь нет. Это .место после сноса руин Королевского замка осталось незастроенным и с помощью георадара легко отыскать как оставшийся в земле фундамент замка, так и засыпанную поляками траншею. «Грот-I» прекрасно справится с такой работой буквально за час. И «вековая» тайна будет наконец-то разгадана. Впрочем, вряд ли это кого-то сильно обрадует. Сгнившие и раздавленные осевшим грунтом панели наверняка ие воодушевят искусствоведов. «Восьмое чудо света» давно стало просто ско-пишем искусно вырезанного янтаря. И те его части, что лежат у здания Унфрида, и те, что шесть десятилетий пребывают в тухлой воде, залившей бункер на Житомирской улице, больше ни на что не годятся Остается только порадоваться за наших отечественных реставраторов, которые сумели воссоздать Янтарную комнату во всей ее первоначальной красоте. Но естественно, что извлечением остатков Янтарной комнаты поиски в Калининграде ограничиться не могут. Слишком многое было спрятано в самом городе и его окрестностях. Слишком многое еще предстоит найти любознательным и неугомонным поисковикам. Трудность лишь в том, что многие десятилетия городские власти всячески препятствовали результативным поискам, заливая бетоном любую дыру, образовавшуюся в земле. И я знаю, что в иные такие «дыры» уйодидо по нескольку грузовиков бетонного раствора. Поэтому продуктивно работать там сможет только группа профессионалов, которые будут трудиться по заданию непосредственно городских властей и в течение нескольких лет. Только тогда можно будет более или менее уверенно сказать, что подземелья города наконец-то расчищены, ибо самое ценное все еще скрывается там внизу.