КЛАДЫ РОССИИ

Семья Николая II (последнего русского имлератора) увезла в 1918 году все свои царскосельские ценности в сибирское изгнание, в Тобольск, где большая часть их и осталась после того, как семью самодержца большевики этапировали в Екатеринбург. И были они изобретательно похищены не у владельцев, естественно, а у тех, кто сам мечтал их «реквизировать». Из переписки Юргенса, который на тот момент был начальником опер. сектора О ГПУ города Пермь, и Малецкого мы узнаем о том , что во время разработки Ивановского монастыря рядом с городом Тобольск, было обнаружено множество различного имущества царской семьи. В состав имущесва входили посуда, белье, мебель, переписка Николая 2 и. т.д. Но по словам Малецкого разработка по этому делу затянулась и была в 1925 году передана в ГПУ (Главное политическое управление). Так вот Малецкий в этом документе просит Юргенса восстановить разработку по данному делу, так как основные ценности не были обнаружены. Данный запрос относился к делу, связанному с поисками сокровищ, принадлежавших царской семье. Это почти пяти-сотстраничное дело никак не похоже на законченную следственную разработку. Сброшюрованные в беспорядке постановления об аресте, обрывки донесений, служебная переписка, масса протоколов, написанные в основном от руки и зачастую карандашом. Казалось бы, царская семья давно расстреляна и косточки их сгнили в земле, но поиски их имущества, то затихая, то вновь возобновляясь, все продолжались. Вот и по этому делу видно, что расследование двигалось с большими трудностями. И тем не менее в сентябре 1933 года были проведены первые допросы подозреваемых, а 20 ноября часть сокровищ была уже найдена. Надо полагать, в предыдущие годы агентура чекистов времени даром не теряла, и тома данного дела — итог их тайной деятельности.

Так, например, женщина-осведомитель по кличке «Литва» выявила в Тобольске камеристку знаменитой фрейлины Насти Генлриковой — Паулину Межанс, которая сообщила, что «у царской семьи было очень много бриллиантов и других ценностей, вывезенных из Петрограда*. Межанс «хорошо видела корону Александры Федоровны, она была вся бриллиантовая... шпагу в золотой оправе, ручка которой из червонного золота». Сообщила, через кого и что выносилось. Уточнила, что хотя заметила не все, что хотелось, но на благочинную Марфу Ужин-цеву указала абсолютно точно.

Шестидесятилетняя нищенка Марфа (по допросной книге «Неимущая») попыталась навести чекистов на ложный след: сверток, мол, передал ей царский камердинер Чемодуров, он самолично и зарывал. Содержимым Марфа не интересовалась, хотя понимала, что «какую-нибудь ерунду» Романовы не носили. Только вот камердинер давно помер... Марфа привела следователей на «приметное место», оказавшееся, конечно, пустым. Не сама ведь прятала, запамятовала... Не себя она спасала, а человека, который по ее вине мог пострадать от «супостатов». Видя несговорчивость главного свидетеля, чекисты посадили «благочинную» в камеру и надавили сильнее. Через несколько дней Марфа дала дополнительные показания. Рассказала, что носила семье государя яйца, молоко, перезнакомилась с челядью, потому и доверил ей Чемодуров, перед тем как увезли царя с царицей на погибель в Екатеринбург, сверток, велел передать его игуменье. Незадолго до собственного ареста и смерти та вновь отдала сверток Марфе, наказав хранить, пока не вернется «настоящая власть*. Прятала она его в могилке на монастырском кладбище и семь лет дрожала, как бы не украли. От постоянного страха она потеряла сон, аппетит и даже почти решила все «хранимое имущество» в 1925 году бросить в Иртыш.

Но все же решила обсудить свой решительный поступок с неким Корниловым, богатым в прежние времена рыбопромышленником (она некоторое время тому назад жила у того в доме). Тот только замахал на нее руками: «Не смей и думать! Установится законный порядок, с тебя спросят отчет!» Сам он долго отказывался взять сверток к себе на хранение, прежде чем спрятал его в подполе. Через три года Корнилов покинул город навсегда, а Марфа продолжала похаживать в дом, занятый властями под горсовет. Сверток, по ее мнению, оставался в доме, где-то под крыльцом, но точного мест захоронения она не знала. Едва чекисты узнапи о том, что в деле замешаны третьи лица, как тут же отыскали и привезли из Казани чету Корниловых и заставили бывшего хозяина дома нарисовать план тайника. Тот согласился, но попросил занести в протокол, что сама Марфа точного места захоронения не знала, ибо перед отъездом из Тобольска он указал ей «неточное» место.

Получив нужные сведения, чекисты полезли в подпол. Драгоценностей в тайнике было 197 штук на сумму 3 270 693 золотых рубля. Впрочем, кто-и как оценивал находку, непонятно, ибо в описи вместо подписей стоят крестики. А ведь вещи там были уникальные. Известна брошь с алмазами на 100 карат, шпильки с бриллиантами в 44 и 36 карат, подаренный турецким султаном полумесяц — 70 карат. В спецзаписке заместителю председателя ОГПУ Генриху Ягоде весьма примечательна концовка: «Помимо этого в порядке данного Вами плана (500 тыс.) нами изъято 488 тыс. рублей. Операцию по изъятию ценностей продолжаем».

Следствие продолжалось. Народу было взято и допрошено много, и у уральских чекистов появилась информация еще о двух подобных кладах. Но здесь версии были не столь однозначны и просты. По одной из них писец Кирпичников вынес с грязным бельем шпагу наследника, жемчужные ожерелья, надетые великими княжнами ему на шею, и еще какой-то пакет. Шпагу тот передал царскому духовнику — местному священнику Васильеву, которую тот то ли увез в тайгу, на далекую заимку (охотничий домик с печкой), то ли отдал колчаковцам. Остальное Кирпичников передал одной из фрейлин, которая успела уехать за границу.

Появились и упоминания о некоей шкатулке, которую начальник царской охраны полковник Кобылицын переправил па-роходовладельцу, поляку Печкосу, По данным ОГПУ, основные распоряжения по выносу и захоронению ценностей давала сама императрица, а отбирал и упаковывал веши гувернер наследника Жильяр, Но к 1933 году француз успед уехать в Швейцарию, а Кобылицын и священник умерли. Живые же свидетели, хоть не молчали но никак не могли поспособствовать успешным поискам. Чекисты старались изо всех сил. Они применяли все меры воздействия, доступные в ту пору. Вели и агентурную работу и внутрикамерную разработку подозреваемых. Воздействовали на несознательных буржуев и морально и физически. Принцип был один — ловить всех подряд. И причастных и непричастных. Стоило кому-нибудь упомянуть при допросе того или иного человека, как за ним тут же отправлялась конвойная команда. Со всех концов России: из Тюмени, Омска, Бийска, Москвы, Ленинграда... везли не только персонажей дела, но даже их родственников и знакомых. С одной стороны, это вроде бы было оправдано, а с другой приводило к еще большей путанице, поскольку каждый, стараясь уйти из-под удара «карающей руки революции»^ вольно или невольно подставлял других людей* зачастую даже не слышавших об исчезнувших ценностях.

Сын священника Васильева доносил на своих братьев, их жен и даже на мать: «Допускаю, что и моя мать была участницей... в Омске она сбывала в торгсине (государственная скупка изделий из драгметаллов) золотые изделия». Монашка Елшина писала: «В 23 году псаломщица Паршу-кова ночью уносила из монастыря корзину... там были мешочки, чем-то наполненные. Она до 1932 года жила в Тобольске».

Бывшая монашка могла знать многое, поскольку после смерти игуменьи заняла ее место в монастыре. Вот о чем она поведала на допросе. «Примерно в 27—28 году на имя Паршуковой пришло письмо из Эстонии. Я письмо то вскрыла. В нем Волков (бывший камердинер) извещал ее... Я это письмо, через знакомую коммунистку, передала в ГПУ с условием, чтобы после прочтения вернулось ко мне... Я здесь имела цель завязать с Волковым связь... а ГПУ бы за этим следило».

Кирпичников, который, по его словам, «при живности Николая Романова в Тобольске был в близких отношениях с ними, пилил с ними дрова во время их прогулок», оказался мелким жуликом. В Екатеринбурге успел присвоить 15 мельхиоровых ложек, часть посуды с гербами и салфеток. Топил на допросах горничных, лакеев и фрейлин, среди которых чекисты при всем старании укрывателей шпаги и «ожерельев» не установили. От семейства Васильевых проку тоже было немного — предусмотрел батюшка, что попадья болтлива, ввел в курс собьь тий приблизительно. А вот сокровища, вверенные ПОЛКОВНИКУ Кобылицыну, были почти найдены, но и здесь случилась осечка. Здесь произошли поистине драматические события. Вот выписка из его дела.

«Гвардейский полковник Кобылицын, дворянин, фронтовик, был человек чести и долга. После Февральской революции был назначен начальником гарнизона Царского Села... принимал активное участие в сокрытии интимностей в семье Романовых... прятании концов при обнаружении трупа Распутина... продолжал служить государю и императору верой и правдой, терпя грубости и нахальство охраны, он сделал для царской семьи все, что мог, -и не его вина в том, что недальновидные монархисты не обратились к нему, единственному человеку, который имел возможность организовать освобождение царской семьи...»

В 1919 году Кобылицы ну предлагали уехать за границу. Отказался. Расстрелян в 27-м, В 34-м вместо полковника пришлось отвечать его жене. О чем она могла свидетельствовать через столько лет? «В шкатулке увидела сплошную светящуюся массу весом не меньше двух килограммов. Нет, ие заметила ни диадем, ни царской звезды». От нее добивались выдачи списка драгоценностей. Отпускали из следственного изолятора и вновь забирали, стараясь вытрясти из нее хоть какие-то сведения, пригодные для продвижения поисков. Ведь от действительных держателей тайны уже трудно было что-то вытянуть. Константин Иванович Печ-кос лежал в больнице после попытки самоубийства, его жена покончила с собой более «успешно». Поляка откачали и, дав время очухаться, вновь повели на допрос. Тот не стал запираться и вскоре признался в том, что действительно получил от полковника пакет, шпагу и кинжалы. Сказал, что замуровал все в стене дома собственного брата на шестом этаже. Мол, там и царское и братово имущество спрятано. Четыре дня следователи ломали стены дома на Надсждинской улице. Печкос же, присутствовавший при этом действе в качестве свидетеля, улучил момент и выпрыгнул в окно. Разбился, но остался жив. После всех мытарств его все же выпустили под подписку о невыезде. Следили за ним до конца 60-х годов. Ведь должен же был бывший предприниматель сделать попытку баснословно обогатиться! Не обогатился, не нарушил слова, так и унес тайну в могилу!

Всех прочих фигурантов по делу также освободили, но свободу передвижений их ограничили. Само дело о поисках царских сокровищ сдали в архив, поскольку «представляет оперативную ценность», но «в настоящее время использовано быть не может». Фактически, кроме части ценностей, отобранных у Корнилова, ничего больше не было найдено. Может быть, кто-то из тех, кто уехал в эмиграцию, и знает что-то о личных вещах царской семьи, но сообщать об этом не торопится. Список изъятых у императора ценностей просмотрел директор Алмазного фонда Роскомдрагмета Виктор Васильевич Никитин. Он прежде всего усомнился в квалификации оценщиков, назвав цены куда как более высокие. А каковы же они сейчас? Никитин засмеялся: «Надо прибавить длинный ряд нулей».

Реквизированные вещи и драгоценности свозились в Гохран. Там их сортировали по «счетам* — золото без драгоценностей, с драгоценностями, платина, серебро... очень много золота переплавлялось, бриллианты отправили на нужды промышленности. Плюс голод, индустриализация, содержание братских компартий, Коминтерна, прочие темные государственные дела. 1933 год — пик всей этой безудержной вакханалии. На Запад, на аукционы текла, в буквальном смысле слова, «золотая река». Предложение настолько превышало спрос, что даже первоначально низкие цены вскоре превращались просто в бросовые. Диадема, проданная тогда за 240 фунтов стерлингов, ушла на аукционе в 1978 году за 36 тысяч.

Но то, что реквизировали чекисты в Тобольске, было только малой долей того, чем владела царская семья. Пусть часть ценностей так и не была ими найдена, зато они поживились тогда, когда расстреляли всех Романовых в доме Ипатьева в Екатеринбурге. Тут-то им досталось все до копейки. Но впоследствии выяснилось, что весьма значительная часть ценностей, принадлежащих расстрелянному царю, исчезла неизвестно куда. И они были немалыми. Порядка 1400 кг золота в монете и слитках, а также ящичек с бриллиантами. Откуда же они взялись и куда впоследствии делись? Везли ящики с золотом в Екатеринбург. Везли по железной дороге, соблюдая определенные меры предосторожности. Наверняка ценности предназначались для бывшего императора, у которого в стране еще было немало искренних сторонников. Ведь в то время речь шла о высылке царской семьи через Владивосток с отправкой последних в Великобританию, к родственникам. Вот и везли монархисты заранее, припрятанное золото своему кумиру «на дорожку». И почти совсем было довезли. И, тут распространилась страшная весть — царь убит.

Что было делать с «ничейным» золотом? Везти обратно а Москву? Куда, к кому? Сопровождающих было всего двое, а золота, напомню, было более тонны. Таскаться с ним по охваченной волнениями стране было небезопасно. Не так страшно было потерять ценности. Гораздо страшнее было отвечать за неизвестно откуда взявшееся золото, ведь в те времена особо не церемонились— чуть что— и к стенке. Сопровождающие поступили просто. Пока поезд стоял на подъездах к Екатеринбургу, они сгрузили ящики и затем переправили их... на ближайшее стихийно возникшее кладбище.

А что вы хотите? Как и под каким видом можно спрятать такое количество ящиков? Сопровождающие купили лошадь L санями, а гробы, прекрасно маскирующие их непростой груз, позаимствовали прямо на станции. Грозные надписи на крышках гробов — «ТИФ» прекрасно отпугивали досужих зевак, и вывезти ценности удалось без особых проблем. Перевозили их в три приема, ибо больший груз, нежели 400 кг, одна лошадь осилить не могла. И захоронили ящики тоже в трех разных ме стах, но довольно далеко друг от друга. Предполагается, что их спрятали совсем недалеко от деревни Курганово.

В начале 90-х годов была предпринята попытка отыскать спрятанное, но всевозможные почти мистические события не дали осуществить желаемое. Скажу больше, методом электрон ной разведки одно из захоронений было найдено. Но извлечь его так и не удалось. Почему? Вопрос не простой. Я и сам был бы рад, если бы мне объяснили. Ситуация была просто анекдотическая. До раскопок сигнал был, а после того как выкопали приличную яму — исчез. И присутствие металла более не обнаруживалось ни в яме, ни в выброшенном фунте.

Чудеса? Похоже. Единственный случай, когда аппарат так врал, случился именно там. Что характерно, на сделанных ночью фотоснимках раскопа было прекрасно видно большое количество полупрозрачных белесых сфероидов, словно бы вращающихся вокруг землекопов. Что это было? Совершенно непонятно. Может быть, брак на пленке? Не похоже, поскольку на одних снимках сферы расположены иначе, нежели на других, да и вообще, я двадцать лет занимался фотографией и никогда ничего подобного не встречал. Хочется думать, что здесь имела место какая-то электромагнитная аномалия, непонятным образом действующая на поисковый прибор. Но. так или иначе, а первая часть захоронки осталась недоступной.

Так что же насчет оставшихся двух захоронений? Здесь имеются некоторые трудности. Одно из них оказалось на частной территории, и доступ к нему ныне закрыт. А второе (оно же третье) ушло под воду. На этом месте теперь пруд. Следовательно, вопрос о том, куда делись сокровища последнего императора, все еще весьма актуален.